Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика

В открытые окна машины задувал прохладный ветерок, мерно шуршали шины, над крышами домов сияли звезды.

Хэдли очень быстро и спокойно все уладил. Шейле Биттон ничего не сказали о смерти дяди и оставили ее в квартире Дрисколла с Далри, которому и предстояло сообщить ей эту ужасную новость. «Наверное, сейчас ей лучше не возвращаться домой, – сказал им тогда Далри. – Она только будет вам мешать и плакать. Она очень любила Лестера. Я знаком с лучшей подругой Шейлы, Маргарет. Она живет на Парк-Лейн. Пожалуй, отвезу ее туда и попрошу Маргарет присмотреть за ней. А потом присоединюсь к вам».

Правда, Рэмпола несколько ошеломила настойчивость доктора, утверждавшего, что крайне важно увидеться с Арбором. Он уговаривал Хэдли поговорить с коллекционером.

– Хотя, по здравому размышлению, – вдруг прибавил Фелл, – наверное, лучше мне поговорить с ним. Он все еще думает, что я старший инспектор Хэдли. И если мы попытаемся ему все объяснить сейчас, когда он боится за свою жизнь, Арбор может заподозрить, что мы его подставили.

– Мне все равно, кто будет его допрашивать, главное, чтобы он заговорил, – равнодушно ответил Хэдли. – Можете остаться здесь и дождаться его, если хотите. Но я предпочел бы, чтобы вы поехали со мной. Мы можем попросить мистера Рэмпола задержать Арбора до нашего возвращения.

– У меня есть идея получше. Скажите, чтобы он приехал в особняк Биттона.

– К Биттону? Но, во имя всего святого, дружище! Вы же не хотите…

– Мне было бы очень любопытно посмотреть, как Арбор поведет себя там, – пояснил Фелл. – Я уже давно думал об этом. Пусть Маркс останется в квартире Дрисколла и перенаправит Арбора к нам.

Так они и договорились. «Даймлер» Хэдли катил по улицам. Когда они доехали до Беркли-сквер, стрелки часов на приборной панели показывали час.

Мрачные громады старых домов темнели на фоне звездного неба. Время от времени мимо проезжали другие машины, двигавшиеся от Пиккадилли. Шаги редких прохожих громким эхом отдавались в ночи. С Чарльз-стрит, посигналив, свернуло такси. Рваные клочья тумана клубились у высоких фонарей, обволакивали тонкие ветви деревьев. Выйдя из автомобиля, Хэдли, Фелл и Рэмпол поднялись по широким ступеням на крыльцо дома Биттона. Хэдли протянул руку к звонку и помедлил.

– Мне в голову приходят две цитаты по этому поводу, – прошептал он. – Но я приведу лишь одну. Знаете, какую?

Доктор Фелл со стуком опустил наконечник трости на крыльцо, и по округе разнеслось гулкое эхо. Он поднял голову, любуясь звездами.

– «Необходимо признать вину, – процитировал Хэдли. – И вина будет признана. Нет спасения от признания, кроме самоубийства, но само самоубийство и есть признание»[78].

Старший инспектор позвонил в дверь, и старый угрюмый мужчина провел их в просторный голубой холл с хрустальной люстрой. В доме царила тишина, все шторы были задернуты, но во всех комнатах горел свет. Дворецкий запер тяжелую дверь.

– Старший инспектор Хэдли, сэр? – уточнил старик. – Я Гоббс, сэр, это я звонил вам. Мне провести вас наверх?

Хэдли кивнул.

– При таких обстоятельствах, сэр, – поколебавшись, отметил Гоббс, – положено звать врача, насколько мне известно. Но мистер Биттон с очевидностью мертв, и, может быть, вы сочтете нужным…

– Пока что в этом нет необходимости. Сэр Уильям проснулся?

– Мне не удалось разбудить его, сэр.

– Где миссис Биттон?

– В своей комнате, сэр. Сюда, пожалуйста.

Рэмполу почудилось, будто он услышал какой-то шепоток в глубине холла, неподалеку от лестницы, ведущей вниз, в остальном же в доме было тихо. Дворецкий провел их по плотному ковру, покрывающему лестницу, и по коридору с бронзовыми фигурами в нишах. Тут было душно, и Рэмпол явственно чувствовал запах пороха. Коридор заливал яркий свет, но и ему не удавалось разогнать уныние этого дома. Остановившись у двери, Гоббс пропустил их вперед.

Здесь запах пороха был сильнее, но в комнате все, казалось, оставалось на своих местах. Под высоким потолком с лепными карнизами висела еще одна люстра, своей вычурностью выделявшаяся на фоне коричневых в желтую полоску стен. В изголовье кровати стоял столик с едва приоткрытым ящиком, в остальном же в комнате царил порядок. Вместо камина комната обогревалась электричеством.

Тело Лестера Биттона распростерлось поперек кровати, от двери видны были его ноги. Подойдя поближе, Хэдли и остальные увидели, что мужчина полностью одет. Пуля пробила ему правый висок и вышла за левым ухом. Проследив за взглядом Хэдли, Рэмпол заметил выбоину на потолке. На лице мертвеца читался покой. Крови в комнате почти не было. В правой руке с неестественно вывернутым запястьем был зажат армейский револьвер сорок пятого калибра «Уэбли и Скотт». Но пока что Хэдли не стал осматривать оружие. В нос Рэмполу ударил мерзостный запах жженых волос.

– Насколько я помню, вы сказали, что были в своей комнате, когда услышали выстрел, не так ли? – тихо спросил он у Гоббса. – Побежали сюда и обнаружили тело. Кто-то еще слышал выстрел?

– Миссис Биттон, сэр. Она вошла в комнату чуть позже меня.

– Где комната миссис Биттон?

Гоббс указал на дверь возле электрообогревателя.