Рассуждение о добровольном рабстве

О добровольном рабстве говорить при этом не приходится — это рабство подневольное, и недаром сам Ла Боэси указывает, что тиран держит в рабстве одну часть населения с помощью другой. Как бы ни толковать социальную пирамиду Ла Боэси: видеть ли в ней вместе с некоторыми авторами бюрократический аппарат централизованного государства, или же сверх того множество других, пользующихся привилегиями и подачками, правящих лиц и групп, но ясно, что власть одного в этом случае имеет прочную опору и что рассчитывать на низвержение ее путем всеобщего «нет» не приходится. И неудивительно поэтому, если в заключительном абзаце, так неожиданно заканчивающем «Рассуждение о добровольном рабстве», Ла Боэси приглашает нас поднять очи горе и уповать на божиевозмездие тирану: вместо земных способов борьбы с поработителем людей остается рассчитывать на помощь небесных сил.

Таким образом, «Рассуждение о добровольном рабстве» Ла Боэси страдает коренным противоречием, давая две различные концепции политического рабства народов. Но противоречие это, сглаженное красноречивым и пылким изложением, бросается в глаза, только когда начинаешь осмысливать теоретическое построение автора.

5

«Рассуждение о добровольном рабстве» принадлежит той знаменательной эпохе, когда совершался процесс разрушения феодальной системы и развития новых, капиталистических отношений. Характеризуя главные моменты этой эпохи, Энгельс писал: «Королевская власть, опираясь на горожан, сломила мощь феодального дворянства и основала крупные, по существу национальные монархии, в которых получили свое развитие современные европейские нации и современное буржуазное общество; и в то время как буржуазия и дворянство еще ожесточенно боролись между собой, немецкая крестьянская война пророчески указала на грядущие классовые битвы, ибо в ней на арену выступили не только восставшие крестьяне..., но за ними показались начатки современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах»[113]. Таким образом, разрушение феодализма и развитие современного буржуазного общества, формирование современных, т. е. буржуазных, европейских наций и выступление на арену начатков современного пролетариата — таковы основные черты эпохи первоначального накопления. Этот процесс связан был с экспроприацией сельскохозяйственного производителя и обезземелением крестьянства, с пролетаризацией широких масс в городе и в деревне и с усилением полицейского произвола всего аппарата принуждения крепнувшего абсолютистского государства. Во Франции этот переходный от феодализма к капитализму период был исключительно бурным. Все пришло в движение, все поставлено было под вопрос. Ломка старых устоев совершалась не только в базисе французского общества, она ярко отражалась и в его надстройке, сопровождаясь резким обострением классовой борьбы во всех ее проявлениях. Одним из показателей этого обострения было нарастание недовольства и протеста во всех слоях общества. Его отчетливо можно проследить во французской публицистике уже с конца XV века, и направлялось оно в первую очередь против усиливавшегося королевского самовластия. Тема о границах королевской власти, о королевской власти, умеряемой (temperée) законами, о гарантиях против самовластия не сходит со страниц политических трактатов даже у идеологов и защитников абсолютизма. Этот протест стал особенно усиливаться в XVI веке.

Вспомним, чем были во Франции сороковые годы XVI века, годы интеллектуального формирования Ла Боэси. В 1541 г. вспыхнуло восстание в Бордо, вызванное введением налога на соль — ненавистной населению габели. Восстание встретило сочувственный отклик в других городах и было открыто поддержано Ла-Рошелью. Для подавления этого восстания явился сам король Франциск I. В 1545 г. произошло массовое избиение вальденсов в Провансе, во время которого уничтожено было три города, 22 деревни и убито несколько тысяч человек. В следующем году подверглась страшному разгрому небольшая община в Mo, состоявшая главным образом из рабочих-ткачей, протест которых против душивших их феодальных пут выразился в присоединении к реформации. Напуганное ростом движения, правительство прибегло к террору: на городской рыночной площади в Mo было зажжено одновременно четырнадцать костров, не говоря о том, что многие и многие «еретики» были заключены в тюрьмы. В том же 1546 г. был сожжен в Париже за атеизм известный гуманист Этьен Доле. Так посреди гонений и костров заканчивалось правление Франциска I (1515—1547).