Рассвет

Однако дни все равно тянулись очень медленно, казалось, им не будет конца. У него не было родственников, с которыми можно было бы повидаться, и в своем теперешнем тревожно-возбужденном состоянии он предпочитал избегать друзей и знакомых по клубу. Пятое, шестое, седьмое… никогда еще ни один школьник не ждал наступления дня, знаменующего наступление его каникул, с таким напряженным беспокойством.

Наконец наступило восьмое июня. Артур еще несколько месяцев назад придумал, какой должна быть его программа на этот день. Его обязательство, как читатель, возможно, помнит, запрещало ему видеться с Анжелой до девятого июня, то есть, встретиться с ней он мог в любой час после полуночи восьмого или, если смотреть на вещи реально, как можно раньше на следующее утро. Однако самый ранний поезд мог доставить его в Роксем не раньше одиннадцати часов утра, а это означало бы зря потратить четыре, а то и пять часов, которые можно было бы провести с Анжелой, поэтому он благоразумно решил отправиться вечером восьмого — поездом, отправляющимся из Паддингтона в шесть часов и прибывающим в Роксем в девять.

Весь день он потратил на то, чтобы окончательно подписать все бумаги, побеседовать с цветочником и дать ему указания, куда доставить свадебный букет, который должен был состоять из цветов апельсина, ландышей и стефанотиса, и получить разрешение на брак. Но, несмотря на эти хлопотные занятия, он умудрился прийти к поезду за три четверти часа до отправления — самые долгие сорок пять минут в его жизни.

Артур написал хозяину гостиницы в Рютеме, где ночевал год назад в ночь после отъезда из Айлворта, чтобы тот послал за ним на станцию двуколку, и по прибытии в Роксем носильщик сообщил ему, что его уже ждут. Сойдя со станции, он даже в темноте сумел различить очертания той самой коляски, которая доставила его в Аббатство около тринадцати месяцев назад, а звук древнего, дрожащего голоса сообщил ему, что и кучер — тот же самый. Вскоре его багаж был уложен сзади, и упрямая старая кляча неторопливо устремилась во тьму.

— Ну, Сэм, ты меня помнишь?

— Неа, сэр, не могу такого сказать, хотя… погодите… разве вы не тот самый жельтмен, который намедни туточки проезжал и целовался с горничной?

— Нет-нет, я не был здесь довольно давно — и с горничными не целовался. Ты разве не помнишь, как год назад подвозил в Аббатство одного джентльмена?

— Ну да, конечно, помню! Господи, дык это вы? И вы еще обхаживали внучку старого Дьявола Каресфута. Ах, сколько раз он ругал меня, и всегда так мягко и обходительно, куды там! Да только все дело-то было в его глазах, да. Они ужасные были, глаза-то у него, да. А вы мне дали полкроны, это я помню. Но чевой-то мне кажется, что я об вас, сэр, слыхал что-то эдакое… не могу только вспомнить — голова-то моя нынче не та, что прежде.

— Может быть, ты слышал, на ком я собираюсь жениться?

— Неа, сэр. Насчет этого я ничего не слыхал… вроде.

— Ну, неважно; скажи, а не встречал ли ты в последнее время мисс Каресфут — молодую леди, которую наверняка видел в тот день, когда привез меня в Аббатство?

Артур ждал затянувшегося ответа старика всем сердцем.

— Да, сэр, пожалуй, я видал ее — да вот сегодня утром и видал, когда она проезжала через Роксемский рынок.

— А как она выглядела?

— Мне показалось, сэр, что она малость бледненькая, но так-то вполне здоровая и очень красивая.

Артур облегченно вздохнул. Он чувствовал себя человеком, который только что пережил какой-то ужасный кризис и вновь познал сладостное чувство безопасности. Какой груз сняли с него слова старика! В своем живом воображении он рисовал себе всевозможные беды, которые могли случиться с Анжелой за год его отсутствия. Влюбленные всегда склонны к таким фантазиям — и не совсем без причины, ибо, по-видимому, существует особая сила зла, которая посвящает себя расстройству их дел и хитроумному уничтожению их надежд. Однако теперь смутный страх исчез, Анжела никуда не делась, не заболела и не умерла, а знать, что она жива, означало знать, что она верна.

Пока они ехали, старый конюх продолжал выкладывать разнообразные обрывки информации, которые в разное время залетали ему в уши. Артур не обращал на его болтовню особого внимания, пока, наконец, его внимание не привлекло имя «Каресфут».

— Что с ним? — быстро переспросил он.

— Дык, говорят, он того… помирает.

— Который из них?

— Ну, тот, рыжий, который живет вон там, в Холле.

— Бедняга, — с чувством сказал Артур, смутно ощущая, что Джордж нравится ему все больше и больше.