Рассвет после ночи

— Слово в слово. И еще говорил, что теперь пришла очередь других взяться за царские престолы. Грекам часто говорил: братцы, не пускайте обратно своего короля, пользы от него никакой не будет. Сделайте, как в России. Около Салоник погиб Иван. Любил, чтобы его Ваней называли. И всем грекам давал русские имена. Василис у него был Васей, а Никоса называл Колей, Николаем. Ну а меня Шурой. Шура Джекобс. Звучит? Об этом можно сделать не одну, а несколько статей! Ну а взамен просим лишь старый номер газеты со статьей о негодяе Пацакисе.

— Он и у вас подлые дела делал? — спросил главный редактор.

Молоденькая гречанка внесла на подносе бутылки с прохладительными напитками.

— У нашего друга свои счеты с Пацакисом, — объяснил Никос. — На этого живучего хамелеона надо обрушить все удары сразу. Статья известного эллиниста об этом, думаю, имела бы большой резонанс не только в Греции.

— Это идея! — поддержал главный. — Фактов и у нас предостаточно, но голос зарубежного эллиниста придаст материалу большое звучание. Тем более после убийства в Пирее. Этим займется Аргирис. И вообще надо требовать и требовать, настаивать самым решительным образом начать процесс над главарями хунты и их прислужниками. Мы рады, мистер Джекобс, что вы включаетесь в эту важную политическую акцию. Вот товарищ Котиков собирается в Салоники. Туда приедут из Советского Союза члены семей погибших в Греции воинов Советской Армии. Греки свято чтут память тех, кто сражался за свободу нашей родины. В Салониках всегда цветы на могилах советских воинов. Никос Ставридис даже написал песню о салоникских розах…

— Которые похожи на капли крови, — продолжил англичанин. — Я бы поехал с русским товарищем поклониться Салоникам, живым розам… Ах, как верно говорится в песне Никоса:

Салоникские розы,
Нашей молодости цветы.
Память о них
В нас жива.
В чем тайна твоих роз, Салоники?
В бессмертии душ погибших тогда,
Когда мир перед выбором был:
Смерть или жизнь, пепел или розы?
Как же назвать твои розы, Салоники,
Как не памятью сердца, нашего сердца!

ГОРЕЛЬЕФ В НАСЛЕДСТВО

— Если мой конь сам не остановится около рыбаков, то ему не миновать участи легендарного Эгея! — шутливо пообещал Самандос-младший по дороге в Салоники.

— Если это и произойдет, то, надо полагать, без пассажиров? — сказал Никос. — Право, не будем рисковать жизнью наших гостей.

— Только я буду в ответе за этого коня, — мотнул головой Самандос. — Но он должен остановиться… узнать привычное старое место.

— Если следовать легенде, то Эгей бросился в море, — заметил Котиков.

— О, я не откажусь от перспективы окунуться! — воскликнул мистер Джекобс, кивнув в сторону моря.

Около знакомых скал, нависших над маленьким тихим заливом, где рыбаки готовили к выходу в море свои посудины, машина стала подозрительно чихать, замедлила движение и наконец остановилась: полное впечатление, что «конь сделал это сам».

— Браво! — обрадовался Никос. — Даже наш «Фаэтон» подтвердил, что мы здесь свои люди.

— Да, не хуже старого «Фаэтона»! — подхватил Самандос.

— О, хорошо помню старый добрый «Фаэтон»! — сказал англичанин. — И как пел веселый Фаэтон. Кажется, так:

На земле — Фаэтон
И на небе — Фаэтон,
Кругом, повсюду — фаэтон.
Он и я, я и он —
Фаэтон, Фаэтон.

— С этой песенкой мой будущий тесть повез пирейского парня в королевский дворец, — вспомнил Никос. — И было это ровно тридцать пять лет назад.

— На рандеву с монархами? — пошутил англичанин.

— На конкурс. Рандеву не состоялось. Лауреату дали пинок. Сама мама королева, — продолжил свои воспоминания Никос.

— А тот лауреат всему королевскому двору! — засмеялся мистер Джекобс. — Где монархи и их отпрыски? Да, да, верно, ждут погоды на берегах туманного Альбиона.

— После выборов в парламент будет референдум, — сказал Никос. — Королевский-то дворец до сих пор пустует.

— Сейчас Вася сказал бы, а нужен ли грекам царь? Мистер Котиков, как это звучало бы на русском языке? Разумеется, в наиболее мягком виде, — шутливо произнес англичанин.

— Да, пожалуй: «Какого черта грекам нужен царь!»

— Ну а если посолить эти слова, то… блюдо будет несъедобным? — спросил англичанин.

— Для королевских желудков несомненно! — засмеялся журналист.

— Друзья, рыбаки уже подозрительно поглядывают на нас. Пора выходить, — предложил Никос. — Тем более что наша машина здесь всем известна, верно, Самандос?

— Верно-то верно, — тяжело вздохнул Самандос.

— Есть проблемы? — удивился Никос.

Самандос объяснил:

— Вот о Фаэтоне песня есть… Кто бы о моей машине сочинил.

— А может, уже есть такая песня? — спросил Ников у Котикова.

— Может быть, и есть. А если нет, сочиним, Самандос. Вместе сочиним. Музыку есть кому написать, — ответил журналист.

— Главное, он привез нас к рыбакам, — сказал Никос.