Рассвет после ночи

— Если парламент будет таким, как в прежние времена, то этого не дождаться, — хмуро заключил Алексис.

— Это уж точно, — поддержал Костас.

— Времена меняются, меняются и парламенты, — сказал мистер Джекобс. — Еще много что надо воспеть на греческой земле. Так что даруют тебе, мой друг, еще одну жизнь в награду. Тем более будущему депутату.

— И в этом нет никаких сомнений! — твердо произнес Алексис.

Костас крепко пожал ему руку, пообещал:

— Обязательно передам ваши слова рыбакам. Сверху донесся шум. Георгис быстро вышел.

— Интересно, что сейчас происходит над нашими головами, там, наверху? Многое можно предположить, но только не повторение того черного дня, когда нас настигли ищейки Пацакиса, — сказал Костас.

— Сейчас это исключено! — убежденно сказал Никос.

Англичанин стоял в смешной позе боксера.

— Пусть только попробуют! — произнес он. — Почувствуют на себе силу ударов другого Джекобса.

Появился Георгис, сообщил:

— Все собрались, ждут гостей. Прослышали о вашем приезде и хотят встретиться.

Котиков поспешно вытащил из сумки фотоаппарат.

— Помните, как вопрошал в таких случаях Байрон? «Кто это возбуждает прессу?» — сказал англичанин. — Вперед, друзья, вперед! Нас ждут не тучи над лабиринтом, а нечто иное!

СМЕРТЬ РАДИ ЖИЗНИ

Как и семь лет назад, до Салоник добрались поздно вечером. Участники археологических работ в крепости и рыбаки долго не хотели отпускать гостей, особенно Никоса Ставридиса, прося его петь песню за песней.

— Опять не увидели салоникские розы днем, — посетовал Никос, когда подъехали к отелю около знаменитой Белой башни. — Не будет ли это плохой приметой? Ведь тогда так и не дождались спокойного утра.

Около отеля их ждал Такие Камбанис, в доме которого накануне переворота остановились Никос, Хтония и Самандос-младший. Салоникский певец и композитор сильно изменился, выглядел глубоким стариком, а ведь был лишь немногим старше своего друга Никоса. Сосед-нувориш, который отсыпался в ночь хунтовского переворота, выдал коммуниста Камбаниса.

Арестованный даже после жестоких пыток ни в чем не признался, его осудили и бросили вместе с группой взбунтовавшихся военных на судно, превращенное в тюрьму. Над узниками «плавучей тюрьмы» надзиратели всячески издевались: заставляли нырять за брошенными безделушками на морское дно, есть в жару соленую рыбу и «утолять» жажду соленой водой. От морской цинги у заключенных распухали десны, выпадали зубы, а вблизи виднелся берег, на котором были в изобилии овощи, фрукты и пресная вода. Только пожелай, музыкант, и будешь на спасительном берегу. Но с условием: сочинить песни, воспевающие «вождя» и «отца нации», идеи возрождения «Великой Греции» и борьбу с коммунизмом. Как-то из Афин приехал один певец, он предложил салоникскому коллеге написать песню-исповедь бывшего друга Никоса Ставридиса и отречься от этого антипатриота, который только вносит сумятицу в жизнь страны своими передачами по подпольному радио. Такие Камбанис на провокацию не поддался и, хотя к тому времени заметно обессилел, размахнулся и ударил певца-иуду. А был это, как выяснилось потом, тот самый подонок из Пирея, приехавший в Салоники на такси Тасоса. В наказание певца спустили на якорной цепи с тюремного судна и держали в воде, бросая ему с палубы лишь соленую рыбу. Результатом этого жестокого издевательства была болезнь позвоночника и угроза неподвижности. Полуживого заключенного увезли в тюремную больницу, откуда его с трудом вызволили родственники: тюремщики были уверены, что узник все равно погибнет. Но Такие Камбанис яростно боролся за жизнь, и смерть отодвигалась. Вскоре он оказался в Болгарии — у родственников, которые добились разрешения на его отъезд для лечения. Больной грек лежал в софийской больнице, но лечение шло медленно, он лишь мог тяжело передвигаться на костылях по коридору. Однажды его увидел профессор, приехавший из Москвы консультировать тяжело больного старого коммуниста — бывшего политэмигранта в СССР. Советский медик заинтересовался греком, предложил ему лечение по своему методу. Через полгода Такие выписался из больницы и без посторонней помощи направился в дом своих родных. По дороге он зашел в союз композиторов, рассказал о себе, показал новую песню о своих спасителях — болгарских и советских друзьях. Эту песню Такиса Камбаниса Хтония услышала по радио, не поверила своим ушам, когда диктор, рассказывая о судьбе грека, упомянул, что автор сейчас живет в Софии с твердой надеждой вскоре вернуться в демократическую, освобожденную от власти фашизма Грецию. Хтония и Такие встретились, потом в один и тот же день вместе вернулись на родину, только «красный певец» остался в Салониках, а Ставридисы на машине Самандоса поспешили в Афины.

Никос сразу узнал своего старого друга и коллегу. Такие пригласил Никоса и его друзей в свой новый дом, правда, не такой просторный, как раньше, но пообещал всех разместить, угостить великолепным кофе…

— Пойду к Такису, — решил Никос. — А гости со всеми удобствами остановятся в отеле. Утром, когда проснутся розы, встретимся.