Рассвет в моем сердце

Шмыгая носом, я придумывала коварный план мести и сгребала со своего стола все, что там было: канцелярию, открытки, конфеты. Все то, чем я жила последний год, уместилось в сумку.

– Янка? – показался из-за монитора Ваня. – Что-то случилось?

– О да! – сдавленный из-за слез голос перешел на фальцет. – Ты ищешь нового сотрудника! Поздравляю!

– Чего? – не понял друг.

– Ухожу из компании!

– Ты… что?

Я засмеялась – иначе реагировать на этот цирк невозможно – и могла понять негодование друга. Новость «Яна Воронцова увольняется» так же невероятна, как если бы на Землю вторглись инопланетяне, а я добровольно улетела бы с ними, чтобы стать жертвой зловещих экспериментов.

– Эдуард меня уволил, – объяснила я, не вдаваясь в подробности, и убрала в сумку кружку с эмблемой «Все монстры – люди». Фраза из любимого сериала[16] точно описывала происходящее. – Я не сдала отчет вовремя, и мы повздорили.

«Слава богам, не дошло до поножовщины», – я усмехнулась, представив, как наматываю на лезвие кишки жалкого подонка.

– Уволил? Чего-чего?! – взревел Ваня. Он вскочил со стула и ломанулся к выходу. – Втащу ему, мать его за ногу! Охренел совсем!

Ваня открыл дверь кабинета, едва не снеся ее с петель, и столкнулся на пороге с Эдуардом. Коллеги схлестнулись взглядами. Солнцев был выше Ковалева на голову и смотрел сверху вниз, грозно стиснув кулаки. На секунду я испытала что-то схожее с восторгом, когда представила: друг вспыльчиво ринется в драку и отомстит за меня. Но перед Ваней не деревенские задиры, а правая рука основательницы компании. Для Солнцева стычка может кончиться так же плохо, как для меня – неповиновение.

– Эй! – Я вклинилась между ними. – Спокойно. Я уже собираю вещи.

– Отлично, – ответил Ковалев, и мне самой захотелось врезать ему по самодовольной роже – а что, мне терять нечего. – Вас ждут в отделе кадров.

– Ах ты чмырь!

– Не надо, Ваня. Он того не стоит.

Эдуард ухмыльнулся презрительной фразе и слегка наклонился, окутав меня ароматом кардамона. Я вздрогнула от вторжения в личное пространство, но не отстранилась. Горячее дыхание щекотало мне ухо:

– Ты можешь все исправить. Предложение в силе. Просто делай, что я говорю, и все будет в порядке.

Другой голос. Звучит хрипло. На английском. Доминик.

– Яна? Мы договорились?

Нет.

Я подняла взгляд на Эдуарда. Он все еще стоял близко. Я видела порезы от бритья на его щеке и подергивающийся уголок губ. Осознание вызвало ураган внутри: Ковалев угрожал мне, но боялся. Я – угроза.

– Нет, – повторила вслух. – Я отказываюсь.

Он не сможет помыкать мной. Никто больше не сможет.

Ваня в замешательстве крутил головой. Сегодня я вспомнила, что друг детства поможет мне в любой трудный момент. Зря я сторонилась Вани, когда вернулась из Лондона. Он на моей стороне. Но это не его битва.

Стиснув ремень сумки, я посмотрела Эдуарду в глаза – карие, вспыхнувшие негодованием, – но видела другие – голубые, пронизанные холодной яростью. Мои пальцы заболели от хватки, и я разжала ладонь.

– Этот мальчик… Константин Коэн. – Я улыбнулась, когда Ковалев прищурился, а его ноздри презрительно дернулись. – Он давно не мальчик, он мужчина. В нем гораздо больше достоинства, чем когда-либо было в вас, Эдуард Витальевич. Я с радостью уйду из компании. Работа – не вся моя жизнь, я ошибалась. И мне, к слову, приятно быть музой.

Эдуард сверкнул глазами. Он понял: я могу повлиять на Константина Коэна. И оттого приятнее осознавать, что желаемое компания «Пейнт» не получит. С моей помощью уж точно.

На ватных ногах я вышла из кабинета и направилась в отдел кадров. Внутри зияла дыра, приправленная злостью. Но злость внезапно была устремлена не на подхалима Ковалева или стервозную начальницу, а на Коэна, который, того не ведая, разрушил мое спокойное существование. Из-за случайной встречи на мосту в меня отлетело, как рикошетом. Хорошо же жилось! Приходила, работала, уходила. Не думала ни о чем другом. Никаких вариантов. А Константин – мастер вносить смуту: сначала свою жизнь пустил под откос, и за мою принялся.

Сердцем я понимала, что художник ни в чем не виноват. Мы оба ни в чем не виноваты. Были пешками, но взбунтовались, отказались играть по правилам. Он – два года назад, я – сегодня. Но во мне не было его смелости. Я потеряла работу, в которую могла спрятаться, как в уютный кокон. Работа – единственное, что спасало меня от призраков прошлого.

Теперь… Что будет со мной теперь?

Осень, 2014. Лондон (Через два часа после приезда полиции)

В канцелярском магазине на окраине Лондона раздался звон дверного колокольчика. Пожилой продавец отвлекся от чтения газеты и поднял седую голову – он едва расслышал приход посетителя из-за стучащих по окну капель. Дождь усилился, размыл дороги, прогнал всех по домам.

«Интересно, что понадобилось девушке в моем магазине в столь поздний час? Погода скверная, улицы пусты, а сам я считаю минуты до окончания смены. Почему ей не сидится дома? Что-то случилось?» – думал продавец, разглядывая хрупкую брюнетку.