Рассвет в моем сердце

Я накинула на плечи теплый плед. В Москве дали отопление, но в окна лофта задувал сквозняк. Костя же словно не ощущал холода: творцом завладело вдохновение, и весь его мир сузился до размеров холста. Константин стоял посреди комнаты в пижамных штанах и водил кистью, иногда обмакивая в подходящую краску на палитре. Из-за мольберта выглядывали его широкие плечи и золотистые пряди, а когда Костя бросал на меня внимательный взгляд, по моему телу расходились волны жара.

Сначала я подумала, что не смогу высидеть долгое время в одной позе, но увлеченность передалась и мне: я не заметила, как пролетело время. Только я увлеклась не портретом, а художником. Прокручивала в памяти его историю и восторгалась: уверенный в себе мужчина, оказывается, переживший семейную трагедию мальчик. Одинокий, разбитый. И сильный. Несмотря на удары судьбы, он не сдался и помогал другим. Мне.

– Спасибо.

– А? – Костя выглянул из-за холста. – Ты что-то сказала? – Волосы прилипли к его лбу, впалые скулы чуть покраснели. Он облизал пересохшие губы, и я с трудом подавила желание вскочить и поцеловать его.

– Нет-нет. – Я отмахнулась. – Ты закончил?

– Набросал кое-что. – Костя отвел глаза.

– Покажешь? – Я откинула плед и, придерживая рукой простыню, направилась к художнику. – Мне интересно увидеть!

Но Костя на полпути поймал меня в объятия.

– Не закончил, – мягко сказал он. – Скоро покажу. Обещаю.

– Ах ты! – Я шутливо начала колотить его по спине. – Тогда я ухожу!

– Куда? – Константин закинул меня на плечо и понес обратно к матрасу. – Муза выполняет все прихоти художника, если вдруг ты забыла. – Он скинул меня на постель и навис сверху. Принялся целовать, отвлекая внимание, электризовать мою кожу прикосновениями. – Сейчас моя прихоть – сделать тебе очень приятно… – Его ладонь скользнула под простыню.

Ох, черт….

– Иди, дорисуй. – Я выпуталась из его рук. С трудом сдерживая смех и желание поддаться мягкому натиску, встала и гордо вздернула подбородок. – А мне нужно в ванную.

Пусть знает, какой упрямой я могу быть!

– Пять минут, коллега. – Костя указал на левую дверь и вернулся к холсту, а я, подхватив нижнее белье, пошла в указанном направлении.

В маленькой ванной я приняла душ и надела белье: мне нравилось, как медленно Константин снимал с меня лиф и трусики… Я собиралась скорее вернуться к нему и повторить самую горячую ночь (утро?) в моей жизни.

Причесывая пальцами волосы, я мысленно предвкушала новый день: куда мы пойдем, что будем делать. Например, я покажу Косте еще пару любимых кофеен или познакомлю с Ваней, или расскажу подругам – пусть искренне за меня порадуются. Свободное время не пугало, теперь я могла провести эти часы с Костей. Свобода… Я ей наслаждалась.

На цыпочках я вышла из ванной с целью накинуться на Костю с крепкими объятиями и страстными поцелуями, но затормозила.

Незнакомый мужской голос гремел из динамика:

– Коэн, ты, короче, это… решил? Коллекционер приехал в Петербург. Напомню, он даст грант на выставку талантливому художнику. – Голос звучал из динамика мобильного телефона. – Перевожу на язык идиотов: Коэн, грант достанется тебе! Ставлю на кон все кисточки. Ты должен поехать!

– Петь… – Я выглянула из-за двери ванной: Костя одевался, поэтому говорил с собеседником по громкой связи. Он просунул руки в рукава белой хлопковой рубашки и нетерпеливо сказал: – Я планирую уехать на природу. В Карелию. А Петербург… Мне и показать коллекционеру нечего. Я также не хочу менять один большой город на другой.

– Коэн, Петербург – не Москва! Коллекционер из Сиднея – не Мария! – отчаянно воскликнул некий Петя. От его жалостливого тона у меня зазвенело в ушах. – Не упускай шанс, придурок! Я купил тебе билет.

Костя закончил застегивать пуговицы, фыркнул, поднял голову.

Наши глаза встретились.

– Ладно… – бросил он в ответ собеседнику, не отводя от меня взгляд. Ну, скажи этому Пете, что ты никуда не поедешь, что встретил меня! – Спасибо, Монро. Созвонимся.

– Ой, иди ты…

Гудки рвали тишину несколько секунд, пока Константин не дошел до телефона и не закончил звонок. Теперь тишина ощущалась физически: комом в моем горле, дрожью в пальцах, ударами моего разбитого сердца.

– Ты… уезжаешь?

Это не причинит мне боль. Не причинит! Между нами сделка. Была.

Мой голос сорвался:

– Ты сказал бы? – Вопрос перемешался с предательским всхлипом. Я подняла глаза к потолку, чтобы слезы заливались обратно. Добавила сдавленно: – Или просто бы исчез?

– Я не решил еще… – Он осекся.

– Нет. – Я коротко рассмеялась. «Планирую уехать на природу». – Ты все решил.

– Яна…

– Карелия, да? Надеюсь, тебе там понравится. – Быстро подбирая с пола вещи, я боролась со слезами и шумом в ушах. – Свободные отношения. Ты это имел в виду? Теперь ясно, что на языке кобелей значит «свобода».

Я злилась не из-за того, что мы переспали, и не потому, что эта связь ни к чему не привела. И, разумеется, дело не в том, что я поверила, будто может что-то получиться… Нет. Обида корежила, выворачивала наизнанку, из-за простой истины: я сама установила гребаные правила.

Не влюбляться.

Не усложнять.