Растим братьев и сестёр

Мы также стараемся сделать все возможное, чтобы домашний труд был распределен между нашими дочками как можно справедливее. Здесь мы сталкиваемся с дополнительными сложностями: Изабелла настолько погружена в свои мысли, что зачастую не слышит и не видит того, что происходит вокруг. Помню, уходя в душ, я предупредила ее, что буду в ванной, если понадоблюсь, пусть постучит в дверь.

Приняв душ, я обнаружила дом пустым. Обеспокоившись, я выскочила за ворота — моя дочь в панике носилась по улице, расспрашивая соседей, не у них ли я. Рассеянность — часть ее натуры, как бы мы ни помогали ей корректировать этот недостаток, он вылезает снова и снова. Значит, младшая Лили следит за тем, чтобы девочки вернулись с прогулки к условленному часу. Именно Лили выполняет все поручения, связанные с временными ограничениями. Именно Лили я могу поручить более ответственные задания».

Я люблю наблюдать за играми Изабеллы и Лили. Они прекрасно вписываются в группу младших детей, хорошо общаются с детьми постарше. Правда, оставив свой велосипед на лужайке, Изабелла, как правило, оставляет на голове велосипедный шлем. Рассеянность? Подсознательный страх повредить ценную часть тела?

В рассказе Алисы много важных моментов: одаренные дети часто слывут среди учителей ленивыми, нерадивыми, тупыми, упрямыми. Родителям очень важно вовремя обследовать детей и выяснить,

в чем причина академических трудностей. Не исключено, что вашему ребенку нужен индивидуальный подход, более тщательно разработанная программа, отличающаяся от стандартной.

Важно, что Алиса понимает, как важно компенсировать дефицит общения, и пристально следит за тем, чтобы Изабелла побольше находилась среди сверстников. Она хорошо знает сильные и слабые стороны каждого ребенка и делает все необходимое для того, чтобы отношения были как можно более сбалансированными.

Талантливый ребенок — это головоломная задача для вдумчивых родителей. С одной стороны, любой дар нужно развивать и укреплять. С другой стороны — правила общежития для талантливого ребенка должны быть максимально приближены к тем правилам, которые существуют для ребенка, не блещущего никакими яркими талантами. Можно посоветовать одно: восхищаясь даром ребенка, не восторгаться чрезмерно вслух и не возводить дар в культ. Непременно хвалите ребенка за достижения: «Мне нравится твой рисунок», «Ты очень хорошо сыграл эту пьесу», «Ты прекрасно станцевала этот танец», «Ты проявил упорство и собранность в этом заплыве». Но удержитесь от ликования: «Твоя картина — самая лучшая!», «Ты играешь на скрипке лучше всех в твоей школе!», «Ты самый лучший игрок в команде!»

Готовьте ребенка к суровой правде жизни: любой дар требует совершенствования. Не каждый талант получит самую высокую оценку. Ребенок должен быть равно готов к сокрушающему ощущению славы (пусть в масштабах класса или деревни) и к умению принять провал с достоинством (даже самый хороший пловец не гарантирован от судороги в ноге; даже самый гениальный художник может остаться непризнанным).

Не говоря уж о том, что далеко не каждый вундеркинд становится гением. Поэтому всегда полезно снабдить одаренного ребенка умением относиться к своему таланту спокойно и критически. Постарайтесь привить ребенку уважительное отношение к тому, что называется «ординарностью», к «простым вещам», без которых не может прожить ни один человек, помогите ему сбалансировать все стороны жизни. В противном случае, он будет страдать, идентифицируя себя исключительно как носителя того или иного таланта.

Рассказывает Игорь, чья специальность — промышленный дизайн. «Лет двадцать назад, еще в Советском Союзе, я участвовал в республиканской конференции по литературе. Я читал свои переводы из азербайджанских поэтов, обнародовал свои юношеские стихи, вполне беспомощные и напыщенные, как у большинства 14-летних авторов. Что тут поднялось! «Второй Пушкин!», «Гений!»— это

самые скромные звания, которым одарили меня взрослые дяди и тети, методисты гороно, директора школ и педагоги-слависты. Не знаю, как у меня в моем юном возрасте хватило мозгов не опьянеть от похвал, которые и тогда казались мне совершенно незаслуженными и чудовищно раздутыми, а сейчас кажутся просто идиотскими! Словом, я не потерял голову от успеха. Однако вынес из этого уйму важных привилегий: получил от директора школы (она по совместительству преподавала нам русскую литературу и была человеком незлым, но малограмотным) право свободного посещения. Выговорил право ходить в школы не в форме, как все, а в джинсах. Перевел себя (опять же с согласия директора) на зачетную систему. Являлся, как ясно солнышко, сдавал все предметы, пропадал на неделю. Получил ключи от школы, дабы заезжие столичные поэты могли почитать свои стихи перед аудиторией, которую я им собирал. Повезло же моему директору, что я и впрямь был увлечен литературой, а публика собиралась — сплошь солидные ценители поэзии, иначе мы такое могли бы учудить в пустой школе поздним вечером!