Равноденствие

– Ты должна отнести весть прямо ему. Ни с кем не делясь, нигде не останавливаясь. Поверь, награда будет достойной.

Служанка привычно заткнула за пояс полотенце и сложила руки на груди:

– А вот это уже очень интересно. Судя по тому, как яростно ты кричала про дворец, ты хочешь сообщить ему, что идёшь. Я ведь выдала себя именно тогда, да? Ты проверила, и я попалась. Слишком лакомая приманка, чтобы устоять. Хорошо, я отнесу эту весть. Думаю, что это редкостная глупость, но, признаться, не имею ни малейшего желания тебя отговаривать. Это всё?

– Это не самое главное, – ведьма стиснула зубы, заставляя голос звучать твёрже, и сильнее прижалась к успокаивающе прохладной коре. – Скажи ему, что я всё знаю. И что я согласна с матерью и готова помочь. Он поймёт, что это значит.

Круглощёкое личико служанки заинтересованно вытянулось:

– Что бы это не значило, оно явно очень ценно. Не думай, я не хочу подробностей. Подозреваю за них мне пришлось бы поплатиться жизнью. Видимо, ты даёшь ему очень многое. Чего же хочешь взамен?

Вирке подняла усталые глаза к спрятавшемуся в тучах полумесяцу. Тот не желал смотреть на творимые ею глупости и изо всех сил делал вид, что не замечает, а стало быть, не может остановить.

– Правду, – уверенно произнесла она. Хоть раз в жизни – правду. Но и, конечно, выполнение следующих условий…

Глава 20. Гамбит

Лето выдавливало из нас последние капли сока. Разморённые жарой и мечтающие о дожде птицы не находили сил ни поклевать издыхающих в полях жучков, не успевших зарыться в землю после обманчиво сырого и росистого утра, ни поискать более прохладного укрытия. Я украдкой вытерла воротом капли пота на лбу. Благородной леди, ясное дело, не полагалось ни потеть, ни подолгу сидеть в кустиках после подтухшего мяса с давешнего бутерброда, ни подбирать неприличные выражения, характеризующие наш поход. Лошадь воняла. Я, подозревала, тоже, но упорно делала вид, что аромат присущ исключительно Твари. Белен героически шагал пешком, оставив в седле Брианну, пока животные отдыхали от трусцы. Дольше всех держалась Иона, не то привычная и шуткам природы, не то просто отвлекшаяся на собственные мысли, но и она не выдержала:

– Нужен привал. До замка осталось полдня пути, а идти в атаку, когда едва держимся на ногах, не дело.

Я подавила вздох облегчения и презрительно бросила:

– Я-то полна сил, но, если вам нужно, можно и спешиться.

– Через холм, помнится, есть река, – Белен плеснул немного воды из фляги себе за шиворот и с наслаждением расправил мгновенно облепившую грудь ткань.

– Да, и правда надо отдохнуть, – сглотнула слюну Брианна, с трудом отворачиваясь от очертаний мышц, которые скорее ожидаешь встретить на статуе полководца прошлых столетий.

Мы укрылись в спасительной тени ясеней, замерших листочками в ожидании хоть слабого дуновения ветерка. Я сразу повалилась под одно из деревьев, уверенная, что, если хоть кто тронет меня в ближайший час, умру либо убью, а Белен ещё терпеливо распрягал всех трёх лошадей, отводил к реке сполоснуться и особенно долго уговаривал приблизиться к воде норовистую Гадину, а та ни в какую не желала мокнуть, хотя уже измучилась от налетевших за конский пот слепней.

– Спасительница, – недовольно фыркнула протаскивающая сбрую в тень Брианна. – И что бы мы без тебя делали?!

– Не ёрничай, девочка, – одёрнула Иона. – Вирке нужно набираться сил. Отдыхай, милая, – с такой нежностью посоветовала она мне, что и правда стало стыдно.

Что ж, теперь не скажешь, что аромат исходит от лошади: её-то, в отличие от меня, всё-таки затолкали помыться. Я поднялась, чувствуя, как сводит ягодицы, принявшие форму седла, и, негромко поругиваясь, двинулась выше по течению.

Мокрая насквозь рубашка липла к коже и цеплялась за бренное тело так, словно я пыталась содрать шкуру с волка. Эх, хуже не станет! Я расшнуровала сапоги, с наслаждением пошевелила освобождёнными из оков пальцами, и по пояс зашла в бодрящую ледяную воду, принявшись стягивать штаны и споласкивать одежду уже там. Набруздавшись, мокрым комом, не глядя, закинула на берег, по сытому шлепку убедилась, что не промазала, и только тогда, стиснув зубы, погрузилась с головой.

Отмылась-не отмылась, а замёрзла так, что зубы свело. Тело мгновенно начало протестовать и утверждать, что жара не такая уж и сильная, солнце – лучший друг, а остаться грязной – не самая страшная потеря на свете. И я уже готовилась с ним согласиться, когда совсем рядом с фырканьем и шумом, норовя выплеснуть реку из берегов, погрузилось ещё одно.

– Ты чего творишь?! – взвыла я, отплёвываясь.

Довольная мокрая голова Белена поднялась из глубин и невозмутимо вопросила:

– Купаюсь. Заслужил. Нельзя, что ли?

– Можно, всё тебе можно, – зло ударила я по воде, брызгая в ответ. Брат и не поморщился, с готовностью подставляясь.

– Всё? – уточнил он, прищуриваясь.

– Да ну тебя! Я на берег.

И вышла бы, не сообрази запоздало, что успела стащить с себя всё до последней тряпочки.

– Ну-ну, – ухмыльнулся нежданный зритель. – А я пока ещё поплаваю, – и выжидательно уставился на меня, не двигаясь с места.