Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

Два коня, которым хозяева дали небольшую передышку, чтобы не измотать их слишком быстро, снова рванулись вперед, подгоняемые мушкетными выстрелами сокольников.

Мавры, в ярости оттого, что их так обманули, и оттого, что им не удалось вынудить беглецов двигаться к Алжиру, понукали своих коней, разгадав план Нормандца. Но догнать беглецов они не могли. Несмотря на все усилия, они лишь чуть-чуть к ним приблизились.

Местность, по которой они скакали, становилась все более дикой и сухой, это была уже почти пустыня. Берберы в ту пору были слишком заняты морскими делами, селились только в прибрежных городах, совершенно не занимаясь сельским хозяйством, которое сегодня составляет главное богатство Алжира.

Видны были только редкие скопления палаток, сшитых волокнами карликовых пальм. Это были адуары — поселения пастухов и кочевников-кабилов, отстоящие друг от друга на большие расстояния. Деревни исчезли, ни одного минарета, указывающего на то, что там есть мечеть, не было видно, куда ни посмотри.

А видны были дубовые рощи, пальмы, алоэ, опунции и акации, разбросанные там и сям на почти бесплодной земле, выжженной солнцем. Под деревьями паслись несколько отар черных баранов, которые при приближении всадников тотчас разбежались.

Нормандец и барон направляли своих коней к холмам, на склонах которых раскинулись дубовые рощи, там они надеялись укрыться от преследователей.

Постоянно пришпоривая коней, они снова оторвались от берберов и начали подниматься по склону, не сбавляя хода.

Несчастные кони стали проявлять первые признаки усталости. Стремительность их бега замедлялась, они тяжело дышали, опускали головы, по крупам постоянно пробегала дрожь.

Лицо Нормандца потемнело.

— Господин ди Сант-Эльмо, — спросил он, — как ваш конь?

— Удивительно, что он еще держится, но я полагаю, что эта дьявольская гонка не продлится долго.

— Вот этого я и боюсь.

Он оглянулся назад и посмотрел на мавров. Они двигались не компактной группой, как прежде, а вытянулись в линию, которая с каждой минутой ломалась все больше и больше.

Те, кому не хватило сил и смелости, отставали. Только пятеро или шестеро, среди которых был и Зулейк, держались еще вместе, возглавляя отряд.

— Ну если наши дела не очень хороши, то и у мавров не лучше, — сказал Нормандец, немного успокаиваясь. — Есть еще вон та группа, которая держится в седле, но их уже не двадцать, а у нас есть мушкеты. Если мы будем вынуждены дать бой, нам нужно попытаться сначала уменьшить число наших противников. Давайте сначала доберемся до вершины холма, синьор. А потом посмотрим, что можно сделать.

Подъем становился слишком трудным для бедных животных, которые быстро теряли последние силы. Но они продолжали идти рысью, как и по долине, и прыгали, преодолевая препятствия, как будто понимали, что спасение всадников зависело исключительно от быстроты их ног.

К полудню последним усилием они достигли вершины холма и разом остановились. Все они были в пене, ноги у них дрожали, а бока вздымались в такт неровному дыханию.

— Короткий отдых необходим, — сказал Нормандец. — Синьор барон, попробуем остановить этих проклятых мавров хоть ненадолго.

Зулейк и его товарищи находились на середине склона, и было видно, что их лошади тоже обессилели. Другие были еще рассеяны по долине, довольно далеко от холмов.

Нормандец снял с седла аркебузы, барон тотчас последовал его примеру.

— Цельтесь в лошадей, — сказал фрегатар. — В них легче попасть.

Шесть мавров двигались шеренгой, они представляли собой удобную цель, хотя и находились в тысяче шагов. Увидев, что их взяли на мушку, они пришпорили лошадей, а сами пригнулись, чтобы избежать пуль.

После двойного выстрела раздался крик ярости. Один конь упал, увлекая за собой всадника, который не успел высвободить ноги из стремян. Другие не остановились, а продолжили погоню, красные от злобы, с ятаганами наголо, бормоча ругательства и проклятия.

— Уходим, синьор, — сказал Нормандец, бросаясь к коню. — У нас нет времени перезаряжать аркебузы.

Они вскочили в седло и пустили лошадей вниз по склону, рискуя сломать себе шею в оврагах, находившихся и слева и справа.

Они проделали половину пути, когда услышали оглушительный шум, доносившийся с вершины: это мавры нечеловеческим усилием достигли верхней точки холма.

Они на миг остановились, а потом бросились вниз, как вороны на добычу.

Нормандец побледнел.

— Что за кони у этих проклятых псов! — воскликнул он.

— А наши выдохлись, — сказал барон.

— Но нам все равно нужно спуститься.

— Они падут внизу.

— Пришпоривайте без жалости!

— Я так и делаю.

— Клянусь бородой Магомета!

— Что еще случилось?

— Нас вот-вот схватят.

— Кто?

Страшный крик, яростный, звериный, раздался на вершине холма:

— Христиане! Держи христиан!

Группа всадников в широких темных плащах и больших тюрбанах внезапно появилась у выхода из расщелины.

Их было человек тридцать, все они были вооружены длинными копьями с широкими наконечниками и ятаганами, привязанными к седлам.

— Это кабилы! — воскликнул Нормандец.

— Тоже враги? — спросил дворянин.