Раздвоение личности

Бутылка, стаканы со следами вина и разломанная шоколадка остались на столе, и Иван обратил внимание, конечно.

Он смотрел на Регину … внимательно очень.

— Ринка, все в порядке? С тобой… все хорошо?

— Да. Ты здесь, значит, все в порядке.

Он смотрел странно. Как-то … вглубь. Сказал:

— Ладно. Ничего. Теперь ничего. Если с тобой все в порядке. Я тоже лягу. А то до утра, правда, долго еще.

— А где … Женя? И Сережа?

— Там, — Иван показал в сторону большой комнаты, гордо именуемой залом. — Им поговорить нужно.

— Вань, — она замерла, — Вань, а о чем им нужно поговорить?

— Откуда я знаю? Это их дела. А у нас своих хватает. Или тебе не хватает?

— Ваня!

Иван хотел встать, но Регина вцепилась ему в свитер и не пустила. Она вспомнила, что говорила Лара про Веснина, и это казалось чем-то таким, что нужно решить сразу.

— Ринка, все будет хорошо, — Иван высвободился из ее рук. — Ты не волнуйся. Я сейчас.

— Вань, ты только мне скажи, Сережка, он виноват, или нет?

— Нет, — Иван ответил сразу. — Все?

Она кивнула.

— Ринчик, — сказал Иван. — Знаешь, я очень рад, что ты цела, и теперь спать хочу. Давай поспим, а? Погоди только, я сейчас.

Он вышел, Регина слышала, как хлопнула дверь на улицу.

Она встала, прошла на цыпочках и заглянула в зал, увидела спину Веснина, из-за которой почти не видно было Жени, и поспешно вернулась в кухню.

— Он соврал тебе, — заявила Лара. — Слышишь меня? Я про твоего любимого Веснина. Твой драгоценный муж тебе соврал…

Теперь Регина застелила кровать бельем. В крохотной спаленке было тепло — они с Женей знатно натопили.

Они с Женей. Смех.

Вкус его губ, смешанных со вкусом красного вина. Что делать с этим?

Ничего не делать. Ей не нравится Женя. Представить его рядом с собой в постели — невозможно. Даже, скажем так, ужасно. Он ей не нравится как мужчина! А целоваться с ним? Это — да. Это ей понравилось. Значит, так тоже бывает?

Где спать Веснину и Жене? Тоже в зале. Там два дивана и раскладное кресло, полно народу можно уложить. Регина достала из шкафа еще белье и сложила его у печки, чтобы согрелось. Захотят они стелить себе постели — их дело.

Вернулся Иван, заглянул в спальню, улыбнулся Регине.

— Почему вы трубу не закрыли? — заметил он. — Выстудится же к утру.

— Закрой.

— Закрыл.

Может быть, Женя и не знает, что, протопив печь, нужно закрывать трубу? Он топил по ночам, а за день все остывало, и ему приходилось мерзнуть, бедняге.

— Возьми вот, — Иван отдал ей телефон.

Ее телефон. Точнее, Ларин. Он был почти разломан на две части, и крышка треснула.

— Что случилось? — ужаснулась Регина.

Жалко было телефончик.

— Сам не понимаю, как вышло. Он у Хижанского в кармане был, ну, и выпал, и кто-то наступил, наверное. Он ведь сопротивляться пытался.

— Женя? А дверь вам он сам открыл?

— Нет, конечно. Я дверь открыл, Сереге. А сам я через чердак залез.

— А Женя?

— Он сидел, над книжкой дремал. Потом разглядел нас, заволновался, вот так все и случилось. Как теперь с твоей подругой быть?

— Никак. Я же сказала тебе, чей телефон. Я думаю, она меня простит, — Регина неловко улыбнулась.

Лара ей простит все, вот в чем дело. Она — это Лара. Лара — это она.

С этим надо кончать.

— Почему же ты сразу не сказала мне правду? Когда, вообще, он к тебе попал?

— Вань, не надо, а? — взмолилась Регина. — Ну, пожалуйста. Или — потом.

— Хорошо.

— Вань, — она потерлась лбом о его свитер. — Вань, хватит, а? Я поняла все свои ошибки. Я исправлюсь.

— Хорошо…

Обычные его, грубовато-нежные ласки, которые ей нравились, которых она всегда искала, явно или не очень, теперь были не нужны — она слишком помнила тот пьянящий винный поцелуй. Будь он неладен.

Она слегка отстранилась.

— Что ты? — он посмотрел ей в глаза, опять как-то не так посмотрел. Опять — вглубь.

Им надо спать, и — все. Как ни крути, она пережила стресс. Впрочем, они все его пережили. Поэтому все кажется не так, даже Иванов взгляд, и все наперекосяк. Надо спать, а потом, как-нибудь, наладится.

— Вы не голодные, ты и Сережка? Может, вам что-нибудь сообразить перекусить? — предложила она просто так, чтобы что-то сказать. Чтобы отвлечь и его и себя.

— А ты тут что, за хозяйку? — глаза у Ивана неприятно сузились. — При этом придурке?

— Нет, конечно, — ответила она нарочито спокойно, и удивляясь — как это у нее получилось. Внутри как будто закипело что-то, коротко и бурно, и обдало жаром — изнутри. И глаза заблестели ярко — это он заметил сразу.

— Нет, — повторила Регина. — Тут сейчас сосед Мишаня не хозяйстве. И его сестрица Светлана. Она Женина девушка. А ты подумал, я тоже? В смысле, его девушка? Вовсе нет. Я просто знаю, где тут чайник.

— Не сердись, — он улыбнулся, опять не так. — Обойдемся без чайников в два часа ночи.

Иван, кажется, не собирался засыпать. Она хотела прижаться к нему, к его горячему большомутелу, и спать, только спать. С ним лучше, много лучше, чем без него, но — спать. Или еще можно поговорить. А ее увертки не проходят. Вообще. Он не понимал, не обращал никакого внимания, что она — не хочет, и все тут. Раньше — всегда обращал. Теперь — нет.