Раздвоение личности

Утром все казалось как-то проще. И еще, теперь она подумала о нем, об Иване. Ему тоже было плохо. Он ей не доверял. И был прав, что не доверял. А она — была права? Могла она быть с ним честной эти, последние дни, когда появилась Лара? Нет же, не могла. Значит, никто не виноват?

Он мог доверять ей, несмотря ни на что, да?

Безусловно, мог. Но не обязан. Как он сказал? “Доверие — это чувство. Оно либо есть, либо его нет”. Не всегда от человека зависит, есть ли у него какое-то чувство. Теперь было больно от другого — прежнего мужа больше нет. Тот, который есть сейчас, может думать и делать вещи, для прежнего Ивана невозможные. И виновата в этом, наверное, она, как ни оправдывайся.

Волна раскаяния, боли за того, прежнего Ивана подступила к ее горлу, и…

Нет, вот этого не надо. Только раскиснуть не хватало.

Она тоже изменилась, между прочим. Это — хорошо или плохо? Ей-то казалось, что, скорее, хорошо.

— Знаешь, подруга, любой человек — это много, много больше, чем то, что ты о нем знаешь и думаешь, — сказала вдруг Лара. — А вообще, доброе утро.

— Привет, — отозвалась Регина. — Что ты мне сейчас сказала? Я имею в виду — зачем?

— Просто так. А что, не надо было?

Громко хлопнула входная дверь, и шаги раздались — слишком быстрые, легкие, свершено не мужские. Кто-то спокойно, уверенно прошел по кухне, дверь в маленькую спаленку со скрипом растворилась, Регина поспешно приподнялась на локте, натянув повыше одеяло…

Света. Света-Дюймовочка. Она остановилась, застыла у входа в комнатку. Глаза — сначала непонимающие, через пару секунд — потрясенные, в пол-лица.

Регина перевела дух, улыбнулась. Она-то особенно не удивилась. Должна была когда-нибудь здесь появиться Света-Дюймовочка, все правильно.

Светино лицо словно перекосило, и она резво выпрыгнула за дверь.

— Света! — крикнула Регина. — Света, постой! — она соскочила с кровати и выбежала в кухню.

— Негодяйка! — донеслось откуда-то из сеней, и опять хлопнула дверь.

А в кухню не торопясь вошел Иван, в куртке, со снежинками на волосах.

— Ты чего это? — удивился он.

Регина стояла посреди кухни лишь в трусиках с кружевной вставкой, которых было очень мало, и в короткой маечке, лифчик она, естественно, сняла, ложась спать.

Она метнулась обратно в спальню, и принялась торопливо одеваться. Иван заглянул к ней.

— Это кто такая только что отсюда выскочила?

— Женина девушка. Она неправильно поняла.

— И что же она такое поняла? — не сообразил Иван.

— Женя спал в этой комнате. Она увидела меня в постели, и — сам понимаешь…

— Ага. Ясно.

— Бедняжка. Ты тоже черт-те что подумал, а ведь даже не видел меня у него в постели, — буркнула Регина раздраженно.

На него она старалась не смотреть, все время в сторону.

Она боялась смотреть. Казалось, если посмотреть на него прямо, можно не узнать. Чепуха, конечно, но что поделаешь?

— Не видел, — усмехнулся Иван. — Повезло мне.

— Что?!

— Да ничего. Завязывай злиться, пожалуйста. Мы уже в магазин сгуляли, накупили, чего покушать.

— Молодцы, — похвалила Регина, но все равно на него не посмотрела.

Входная дверь опять скрипела и хлопала, там громко топтались и разговаривали.

— А вода, вода есть? — громко вопрошал Веснин.

Иван тихо вышел.

— Жалко как, — сказала Регина. — Как с ней теперь быть, со Светой?

— А никак, — ответила Лара беспечно. — Она у нас девушка отходчивая, не волнуйся. И потом, ей надо было соображать, а не носиться сломя голову. У тебя, кстати, пуговица на джинсах оторвалась. Видишь, вон валяется, возле шкафа?

— Сейчас пришью, — вздохнула Регина. — Здесь в шкафу были нитки-иголки…

— Ага, быстрее давай — завтракать пора…

— Подождут! — отрезала Регина, с трудом выдвигая очень тяжелый, неудобный ящик шкафа.

Она всегда выдвигала его чуть-чуть, чтобы только достать коробку со швейными принадлежностями, а что там лежало в глубине… Много всякого хлама, вот что там лежало.

— У нас была цель — найти Женю, — говорила тем временем Лара. — Мы справились. Можем себя поздравить. А у твоего любимого Веснина цель другая. Интересно, что ему надо?

— Опять за свое?

— Как бы я ни относилась к Женьке, я не хочу, чтобы его обижали!

В это время из кухни донеслись странные звуки: голоса, возгласы, стуки и бряки какие-то. Регина быстро, несколькими стежками закрепила пуговицу, застегнула джинсы, сгребла в коробку нитки с ножницами, и осторожно, бочком, выглянула.

Она уж было решила, что ничего занятного пока не привидится. Ан нет. В кухне появилось еще одно действующее лицо. Лицо лежало животом на столе и материлось, и вынудил его к этой неудобной позиции Иван, который придерживал лицо за вывернутую руку.

Регина смотрела на эту сцену с интересом, но удивляться — нет, не удивлялась. Неужели она когда-то чему-то удивлялась?

— Пусти, дядя! Это дело не твое, так что пусти, пожалеешь ведь! — выдал неизвестный персонаж, решив, видимо, перейти на общеупотребительный великий и могучий.

— Ну, какой я тебе дядя? — удивился Иван почти весело. — И почему не мое? И почему пожалею?