Разрушитель миров

Омытый солнечными лучами, Холм Героев казался золотисто-зеленым, словно галлийский флаг. Он представлял собой еще один остров в дельте реки, как и дворец, обнесенный крепостными стенами. На нем располагались бесчисленные ряды надгробных камней и могил, в которых покоились рыцари и лорды, отдавшие свои жизни за Галланд. Правители королевства были захоронены на вершине холма, среди статуй и цветущих деревьев. На этом зеленом островке царили тишина и спокойствие, и с трудом верилось, что он часть Аскала – города, население которого перевалило за полмиллиона человек.

Каждое утро, выходя на тренировочную площадку, Эндри видел тень, которую Холм отбрасывал на Новый дворец, и силуэты надгробных камней, тянувшихся к небу, словно растопыренные пальцы. Сейчас эти глыбы из белого мрамора и черного гранита пытались вцепиться своей мертвой хваткой в него самого. «За мной!» – шипели они тысячами переплетавшихся между собой голосов. «За мной!» – кричал сэр Грандель, снова испуская предсмертный стон.

Эндри шел вперед, чувствуя, как дыхание учащается, а в ушах начинает колотиться пульс. С его коротко остриженных волос падали капельки пота. Он пытался не думать о бездыханном теле сэра Гранделя и вместо этого сосредоточиться на мыслях о его надгробном камне. Памятник уже установили – между надгробиями кузенов Норт, среди множества могил, где нашли свой последний приют другие павшие рыцари. Церемония в память о погибших героях обещала быть пышной, и ее собиралась посетить сама королева. На планирование похорон ушла не одна неделя, хотя они были лишь видимостью. Гробы сэра Гранделя и кузенов Норт пустовали.

Эндри миновал кладбищенские ворота вместе с остальными оруженосцами – юношами из знатных родов, находившимися в услужении у великих рыцарей. Сами рыцари, восседавшие верхом на лошадях, были облачены в сияющие доспехи и мантии всех возможных расцветок. Позади оруженосцев шли юные пажи – некоторым было всего по семь лет, – одетые в легкие летние туники, сочетавшиеся с одеянием рыцарей. Обернувшись, Эндри увидел, как двое мальчишек незаметно пихают друг друга локтями – может быть, в шутку, а может, и всерьез. Большинство оруженосцев со временем взрослели и переставали вести себя подобным образом.

Но не все.

Чей-то локоть пихнул Эндри под ребра, но тот почти ничего не ощутил. Его мысли занимали более важные дела – отъезд матери из Аскала, войско мертвецов на границе, пустые могилы, спрятанный меч, вскрытое Веретено и шепот, который неизменно приветствовал его по утрам.

– Я с тобой говорю, Трелланд, – раздался чей-то хриплый голос. В бок Эндри снова ударился локоть.

Эндри сжал зубы. Даже не оборачиваясь, он знал, что рядом с ним идет Дэйвел Монн. Оруженосцы прозвали его Лимоном – за созвучность фамилии, желтоватый оттенок волос и особенно за неприятный характер. У Лимона, как и у всех остальных, была короткая стрижка, но щетина, торчавшая на его голове, напоминала злостные сорняки.

– Я не меньше твоего заслуживаю знать, что там произошло, – прошипел Лимон, чье бледное лицо было испещрено веснушками. Ветер развевал полы его красной мантии, на которой яркими серебряными нитями был вышит сокол – герб семьи Норт. На плечах Эндри была накидка, на которой серые прямоугольники соседствовали с небесно-голубыми – так выглядел герб сэра Гранделя.

– Я был оруженосцем сэра Эдгара, – добавил он. – У меня есть право узнать, что случилось.

Эндри молчал. Пусть Лимон и был недалеким, он, несомненно, уже слышал лживую историю, придуманную королевой и передававшуюся из уст в уста: джидийские налетчики устроили кровавую резню в холмах на границе двух стран. По дворцу ходили и другие слухи. Самый популярный гласил, что рыцари попали в засаду трекийцев, которые притворились джидийцами, переодевшись в меха и сменив мечи на топоры.

– У тебя есть право помолчать, Лимон, – сказал Эндри. – Прояви уважение к нашим усопшим лордам.

Лимон оскалил зубы в кривой ухмылке. По желтизне они не уступали его волосам.

– Вот он, наш Эндри, идеальный мальчик, который во всем превосходит остальных.

Эндри даже не вздрогнул. Он слышал эту колкость с самого детства и научился пропускать ее мимо ушей. К тому же Лимон в каком-то смысле делает мне комплимент, пусть он и слишком глуп, чтобы это понять.

– Ты поэтому выжил? Оказался настолько идеальным, что джидийские волки постеснялись выть над твоим трупом?

Хотя Лимон был на голову ниже, он превосходил Эндри по ширине плеч и умело пользовался этим преимуществом. Он отпихнул Эндри в сторону и, гордо пройдя вперед, заговорил – достаточно громко, чтобы его услышали остальные оруженосцы:

– Вы бы не увидели меня на Холме Героев, если бы я был с моим лордом в момент его гибели, это уж точно. Какой позор – топтать землю Варда, когда твоего рыцаря нет в живых!

Щеки Эндри вспыхнули ярче, чем мантия на плечах Лимона. Это не укрылась от глаз Монна, и он широко ухмыльнулся, подначивая Эндри сказать что-нибудь в ответ.