Развращённые

— Насчет цирка… Марлен, ты хочешь пойти в цирк?

Лисица швырнула в него еще одной салфеткой.

— А не пошел бы ты..!

Они пошли на выступление в цирк. Так были акробаты, там были гонки, там были певицы и певцы, и даже целый хор. Там была непривычная для Марлен еда. Ей там было хорошо. Она увидела Догана с другой стороны, очень новой и очень интересной. Оказывается, живодер умел шутить! Во время шоу, его комментарии вызывали у неё приступы неконтролируемого смеха. И стирались понемногу те барьеры, что Марлен со всех сил пыталась на себе удерживать. Будто болты, отвинчивались ограничения от её тела и мыслей.

После шоу, когда Доган спросил у лисицы о впечатлениях, Марлен довольно зажмурилась и, доев остатки сладкой ваты, резюмировала:

— Это было недурно… но и в подметки не годится Млечной Арене. Мы все же — лучшее развлечение.

Он вмиг из легкомысленного юнца (плевать, что хвост и кожа с серебристым отливом) превратился в того Догана, который судья.

— Марлен… на Арене больше никто не будет умирать. Всё можно изменить.

Она заглянула ему в глаза (в последнее время она это делала слишком часто), и сказала невпопад:

— Доган, ты хочешь меня?

Чего кто хочет

Лисица, прятавшаяся внутри её тела, довольно потянулась, наблюдая, как вытягивается лицо скупого на эмоции судьи.

— Что?

— Тебе непонятен мой вопрос?

— Ты знаешь на него ответ, — спокойно ответил Доган, и лишь он знал, как тяжело ему этот «покой» дался. — Марлен… Я бы не хотел, чтобы ты перегибала палку, играя со мной в игры. Именно это ты сейчас пытаешься делать.

Марлен подошла к ящерру, наклонилась к его шее, и резко втянула в себя его запах, чем вызвала у ящерра еще большее удивление.

— Пытаюсь. Но ты, как оказалось, тоже любитель поиграть. Зачем ты так себя вёл в той кофейне? С той девушкой? Пытался заставить меня ревновать? Если да, то это было глупо.

— Мне было важно увидеть твою реакцию.

— Ну вот и мне важно…

— Хочешь знать, хочу ли я тебя? До сих пор не знаешь? А ты дай команду — мигом поедем в мой дом в Гнезде, обсудим это там.

— Команду тебе, значит, дать, — повторила лисица задумчиво. — Хорошо, вези…

Удивление, удивление, такое яркое и вкусное ящерриное удивление.

— Марлен, если ты думаешь, что я буду играть в твои игры, что отступлю в последний момент — не отступлю. Я без секса черт знает сколько времени, и мне крышу снесет, если ты в последний момент…

Видеть его, раздражённо объясняющим собственные поступки, было неожиданно приятно. Лисица была довольна, Марлен — тоже. В тот момент отступили последние сомнения. Она не знала, чего захочет завтра, но наконец-то поняла, чего хочет сейчас, сегодня.

— Вези, Рагарра… вези меня в свой дом… Я оценю обстановку.

И он повез.

Сравнивая Экталь и дом в Гнезде, она не могла не признать, что Экталь — величественнее.

У порога, он первым пустил её в дом, а сам застыл у порога, давая осторожной, готовой сбежать в любой момент лисице, шанс осмотреться.

— Ты голодна? — спросил спустя какое-то время.

— У тебя здесь есть еда?

— Должна быть. Я просил, чтобы привезли.

Он усадил её на стул в кухне, сказал «Жди», и… принялся готовить ужин.

— Надо же, — хмыкнула лисица, чтобы не показать, каким волнительным оказался этот вечер. От мысли, что именно она ему пообещала, на что согласилась, по коже бегали голодные нетерпеливые мурашки.

— Не ожидала?

— Думала ли я, что ты умеешь готовить? Конечно, мне подобное и в голову не приходило. Не ожидала — это очень большое преуменьшение. Я думала, ты только гонщицам умеешь цветы раздаривать да в постель их тащить.

— Одну гонщицу как раз планирую сегодня затащить.

— Интересная мысль.

— Думаешь? — он подлил ей в бокал вина. — Спасибо, что поддержала.

Он наклонился к ней через стол и пальцами слегка прикоснулся к её губам. Лисицу будто кипятком изнутри ошпарило. Но отстранятся не стала, слишком увлекательным было это прикосновение.

— Ну и когда тебя можно будет тащить в спальню? — спросил ящерр, осторожно прикасаясь к её мягким манящим губам.

— Покорми меня сначала, — ответила лиса, прикусывая палец Догана. — Ведь я же … голодна, — и лизнула ему палец.

И мужчину, и женщину в тот момент жгло изнутри яркое сильное желание. Им это нравилось.

Марлен непривычно было думать о Догане в подобном ключе: не как у мужчине, который берет, а как о мужчине, у которого хочется взять, который привлекателен сам по себе.

Они ужинали, он подливал ей вина… Ей казались, его глаза светились некой… теплотой. Марлен ловила себя на мысли, что ей с ним совершенно не страшно.

Уютная гостиная была поставлена на беззвучный режим. Ни музыки, ни шума за окном. Марлен сделала смачный глоток вина, и подошла к рядом сидящему Догану. Легкое состояние похмелья добавляло смелости. Или, быть можем, пьянил день, пьянила ситуация?

В Гнезде ей было спокойнее, дышалось легче. Гнездо — это не Мыслите, в Гнезде больше свободы. В Мыслите — никакой свободы нет, потому что так захотел сидящий рядом мужчина. Но он был готов всё менять… чтобы добиться благосклонности желанной женщины.