Реактор. Черная быль

В любой камере любой тюрьмы люд собирался самый разнообразный, на пересылке в особенности. Полно здесь было и преступников, но не меньше тех, кто оказался за решеткой, не ведая за что. Не зря утверждал Сергей Михеев, что безвинные сидят за решеткой, а негодяи и мерзавцы гуляют и жируют на свободе. Гелию запомнился человек по кличке Бульдозер с огромными, как лопаты, ладонями. Иван Фомич Никитин в дотюремной своей жизни работал экскаваторщиком. И не простым зачуханным работягой, а истинным виртуозом. С гордостью нося почетное звание «Лучший экскаваторщик СССР», он ковшом своей машины мог поднять спичечный коробок.

Работая на стройке нового канала в Средней Азии, Фомич заработал приличные деньги. Вернувшись в родной Звенигород, записался в магазине «Электроника» в очередь на видеомагнитофон, через полгода получил заветную игрушку. Возле входа в магазин к нему подошел молодой человек, одетый во все цвета радуги. Воровато озираясь, поманил за угол, предложил купить видеокассеты. В «Электронике» продавались только мультики «Ну, погоди!», да еще фильм «Весна на Заречной улице». Счастливый обладатель видика, не торгуясь, приобрел у спекуля несколько кассет. Среди них оказалась и запись французского фильма «Эммануэль». Видеомагнитофоны были тогда большой редкостью. Соседи повалили поглядеть на невиданные «импортные» фильмы валом.

Как-то Никитины праздновали день рождения сынишки. Вход в домашний кинозал в это вечер для соседей был закрыт. Но как раз тогда один из соседей зазвал к себе в гости начальника, твердо пообещав ему показать по видику «порнуху». Сластолюбивый начальник на «клубничку» повелся и был невероятно раздосадован отказом. Назвав своего подчиненного треплом, он даже от застолья отказался.

Сосед позора не выдержал, накатал жалобу, что Никитин-де у себя дома устраивает за деньги массовые просмотры порнографических фильмов. Обозначенный по жанру французскими кинематографистами как «мелодрама для взрослых», фильм «Эммануэль» был действительно запрещен к показу. Более того, за организацию его просмотра предусматривалось уголовное наказание. Лучший экскаваторщик СССР Иван Никитин об этом не ведал и получил четыре года. Доказать, что денег за просмотр со своих соседей он не брал, ни ему, ни его адвокату так и не удалось. Любопытно, что сказал бы французский режиссер Жюст Жэкин, если бы узнал, что зрителей его фильма в «Совьет Юнион» сажают в тюрьму.

***

Как ни горько было здесь Гелию, он не без любопытства прислушивался к рассказам зэков, наблюдая за их необычной для него жизнью. Закоренелые преступники не зря с почтительностью именовали тюрьму родным домом, а камеру хатой. Им в застенках было порой привычнее и понятнее, чем на воле. «Залетел» к ним как-то мужичонка, нагруженный четырьмя баулами. В них весь его скарб хранился, и кочевал он из тюрьмы в тюрьму беспрестанно. Поприветствовав всех честных бродяг6 и персонально смотрящего, мужчинка привычно и ловко устроился. Осмотревшись, вздохнул и с неподдельной горечью произнес:

– Ну какая сука Таганку сломала? Не тюрьма была – сказка. Мы там по хате босиком ходили, даже зимой.

– Как так? – удивился кто-то.

– А вот так, – словоохотливо объяснил рассказчик. – Дом наш родной Таганский был построен по указу императора Александра Первого еще в 1804 году. Полы там были мраморные, а под полом трубы проходили, горячие. Вот полы и были теплыми.

– Ну ты, дед, даешь, – восхитился один их молодых зэков. – У нас в школе историчка такого не знала.

– Эва, нашел с чем сравнивать. Не зря же тюрьму академией называют. А ты – школа…

Хорошие рассказчики здесь ценились. За хорошим рассказом и время тянулось не так томительно. Даже если и приврет кто, лишь бы складно. Многие своими «подвигами» делились охотно, можно сказать, передавали опыт. Парень по кличке Дикий так рассказывал про убийство своей сожительницы:

– Эта сука от меня гулять начала, ну я, как узнал, ее и кончил. А потом думаю, обидно же за такую блядь, как за человека, сидеть, надо хоть малехо срок скостить. И начал косить, что она меня оскорбила безмерно и я в состоянии аффекта ее зарезал. Следак с моих слов все записал, а на суде прокурор, такой гад, весь из себя бабскими духами надушенный, пристал, как репей. «Расскажите, говорит, детально, как дело было». Ну я говорю, что она меня мало того импотентом обозвала, но еще и сказала, что уходит к богатому любовнику. Я, говорю, впал в безумие, в беспамятстве схватил нож и ее зарезал. «Вы, – прокурор спрашивает, – где ссорились?» «В комнате», – отвечаю. «А нож у вас в комнате при себе был?» «Нет, – говорю я, – гражданин прокурор, холодного оружия не ношу и даже не имею, я за ножом на кухню сходил». «Что и требовалось доказать, – заявляет прокурор. – Никакого состояния аффекта у этого мерзавца не было, в таком состоянии человек сам себя не контролирует. А ты, —говорит мне, – осознавал, что надо пойти на кухню и взять нож. А раз так, действовал ты обдуманно, предполагал последствия и желал их. Ты хотел убить женщину и убил ее».