Реактор. Черная быль

…По поводу предстоящего испытания, как всегда, возникли горячие споры между приехавшими из Москвы учеными-атомщиками и эксплуатационниками. Этот спор как начался со времен проектирования Чернобыльской АЭС, так и не прекращался уже никогда. Украинские специалисты в штыки воспринимали чуть ли не каждое указание Москвы, даже если оно было разумным и дельным. Москвичи полагали, что их коллеги преследуют чисто местнические интересы. Вот и накануне, во время ужина, между начальником станции Степаном Андреевичем Дроздовым и приехавшим из Курчатовского института доктором наук Александром Васильевичем Зубковым снова разгорелся ожесточенный спор.

– Вы никогда не прислушивались к нашему мнению, – горячился Дроздов. – Для строительства станции предлагались другие регионы, нет, вы и слушать нас не пожелали, уперлись в Чернобыль.

– Здесь оказались, по мнению ваших же специалистов, самые неплодородные земли, – вяло оправдывался Зубков. Уставшему с дороги, ему хотелось только одного: выпить крепкого чаю с лимоном и завалиться спать.

– А, ладно! Все как всегда – Москва бьет с мыска и слезам не верит. А кой ляд вам загорелось именно сейчас проводить испытание турбины реактора, какая в этом острая необходимость? – продолжал горячиться Степан Андреевич. – Это какая же умная голова придумала, что надо проверить работоспособность турбины в случае отключения электроэнергии? Это с чего же, позвольте вас спросить, электроэнергии отключаться? Сколько работаю на станции, такого не припомню…

– Коллега, не пора ли нам баиньки? – взмолился Александр Васильевич. – Посмотрите на часы, нам спать-то всего ничего осталось.

На станции в это время шла пересменка. Начальник одной смены, сделав соответствующую запись, что во время его дежурства станция работала в штатном режиме, передал журнал начальнику другой смены.

– Сегодня турбину испытываете? – уточнил он.

–Да, через часок-другой начнем» – подтвердил сменщик.

***

– Приготовиться к испытаниям, – скомандовал начальник смены. – Всем не занятым на пульте управления спуститься в бункер. – И через несколько минут, убедившись, что люди находятся в укрытии, отдал следующую команду: – Приступить к снижению мощности реактора!

Взрыв грянул такой силы, что защита реактора, весившая целых пятьсот тонн, подлетела, словно крышка от чайника, и рухнула обратно. Два человека погибли сразу. Наружу вырвалось бешеное пламя. Взвыли сирены, помчались к реактору дежурные пожарные машины. На крышу реактора, где бушевал огонь, пробрался расчет из шести человек во главе с лейтенантом Володей Правиком. Не думая о смертельной опасности, они боролись с огнем, швыряли обычными лопатами вниз куски заплавившегося графита. Брезентовые рукавицы сгорели моментально, остатки грубой ткани намертво приварились к ладоням, тела их покрылись ожогами. Эти шестеро мальчишек, самому старшему из которых не исполнилось еще и двадцати пяти, стали живым щитом на пути смертельной радиации. Не ведая того сами, они спасали не атомную станцию – они спасали человечество. В Чернобыле произошла атомная катастрофа, равной которой не было во всем мире.

Те самые «атомные бомбы», о которых Щербицкий когда-то предупреждал Брежнева, все-таки рванули.

***

На семидесятиметровую высоту, до крыши реактора, двадцатитрехлетний лейтенант Володя Правик взлетел стремительно. А пока спускался, показалось, вечность прошла. Он посмотрел на свои руки – живого места от ожогов не осталось, и тоскливо подумал: «Как же я такими руками Наташку возьму?» Месяц назад у него родилась дочка.

Той же ночью его и пятерых ребят его расчета санитарным самолетом отправили в Москву. Он умер через тринадцать дней, 9 мая. Первым поднялся на реактор, первым ушел. Навсегда. Двадцать четыре года ему так и не исполнилось.

Москва была украшена праздничными флагами, гремела музыка, страна чествовала героев войны. О том, что в одной из столичных больниц умер безвестный герой Владимир Правик, тоже вставший на защиту, страна еще не знала, как не знала о той угрозе, от которой ее пытался защитить этот мальчик.

Два месяца спустя киевский военком вручал матери лейтенанта грамоту президиума Верховного Совета СССР с указом о присвоении Владимиру Правику звания Героя Советского Союза. Посмертно.

– Извиняй, Наталья Ивановна, – виновато сказал военком. – Вот, грамота остается у вас в семье. А золотую звезду отдать не могу, не положено.

Мать ничего не ответила. Да и на кой ей эта звезда? У нее сына забрали.

***

Остальные пожарные расчеты в то утро, 26 апреля, рассредоточились по всей станции. Командовал ими майор Леонид Телятников. В отличие от своих «пацанов» Леонид Петрович успел вместе с огнем пройти и воды, и медные трубы. И хотя в тот момент уровня радиации он оценить не мог, но степень пожара определил точно. И как никто другой, Телятников понимал, что те шестеро, что сейчас на крыше, живыми остаться не могут.

***