Реальная угроза

- Ясно, Пи-Джи. - Циммер оставил свой пулемет и направился к кормовому люку. Сержант Бин мог в случае необходимости перебежать к пулемету у противоположного борта, но в обязанности Циммера входило пересчитать всех, кто поднимается в вертолет на последнем пункте эвакуации. Он старался по мере возможности не беспокоить сидящих солдат, но солдаты не обижались, когда его сапоги прошлись и задели несколько ног. Люди, как правило, с готовностью прощали тех, кто подбирал их с вражеской территории.

Чавез держал мигалку включенной до тех пор, пока вертолет не опустился на площадку, затем побежал к своему отделению. Он увидел, что капитан Рамирес стоит у откидного трапа, пересчитывая своих солдат, вбегающих внутрь вертолета. Динг подождал своей очереди и почувствовал, как рука капитана хлопнула его по плечу.

- Десять! - услышал он, перепрыгивая через несколько распростертых тел. Потом, когда капитан Рамирес поднялся внутрь, послышался возглас: Одиннадцать! - и команда: - Взлетаем!

Вертолет тут же взмыл вверх. Чавез грохнулся на стальную палубу, где Вега подхватил его, смягчив падение. Рядом сидел Рамирес, затем он поднялся и прошел в кабину пилотов.

- Что там произошло? - спросил Пи-Джи капитана.

Капитан легкой пехоты вкратце объяснил. Полковник Джоунс увеличил мощность турбин и постарался прижаться пониже - впрочем, он летел бы над самыми деревьями в любом случае. Полковник приказал Циммеру несколько минут оставаться у пулемета на случай, если появится самолет, но тот не появился. Бак снял питание со своего пулемета, прошел вперед и занял место у приборной панели. Через десять минут они "замочили ноги" и принялись искать самолет-заправщик, чтобы получить топливо для возвращения в Панаму. В огромном трюме вертолета пехотинцы пристегнулись к палубе и тут же уснули.

Это не относилось к Чавезу и Веге. Они сидели рядом с шестью трупами, распростертыми у кормового люка. Даже для профессиональных солдат - один из которых убил двух из шестерых - зрелище было ужасным, хотя и не таким пугающим, как взрывы. Ни Чавез, ни Вега не видели до сих пор людей, сгоревших заживо, и даже для торговцев наркотиками, признали оба, такая смерть была страшной.

Вертолет стало бросать, когда он вошел в поток воздуха, отбрасываемый винтами самолета-заправщика, но это скоро кончилось. Несколько минут спустя сержант Бин - Чавез думал о нем, как о маленьком сержанте, - подошел к ним, осторожно переступил через ноги и тела спящих, пристегнул свой ремень безопасности к скобе на палубе, затем произнес что-то в микрофон внутренней связи. Кивнув, он подошел к заднему люку, подал знак Чавезу, чтобы тот держал его сзади за пояс, и начал сталкивать трупы из вертолета. Это казалось жестоким и бессердечным, но, с другой стороны, подумал сержант, контрабандистам теперь все равно. Он не стал смотреть, как трупы падают в воду, а сел на палубу и тоже задремал.

В ста милях позади них двухмоторный частный самолет кружил над посадочной площадкой - она была известна экипажу только как номер шесть и все еще выделялась в темноте, обрисованная неправильным кольцом пламени. Площадка была видна, однако никакие факелы не обозначали посадочную дорожку, а без них совершить визуальный заход на посадку было бы безумием. Раздраженные, но с некоторым облегчением - они знали, что случилось с контрабандными рейсами на протяжении последних недель, - пилоты вернулись на свой аэродром. Совершив посадку, они тут же сообщили обо всем по телефону.

Кортес рискнул вылететь в Медельин из Панамы прямым рейсом, оплатив билет по еще ни разу не использованной кредитной карточке, чтобы нельзя было проследить его маршрут по имени. Приехав домой на своем автомобиле, он немедленно попытался связаться с Эскобедо, но ему сообщили, что босс находится в своей гасиенде на вершине холма. У Феликса уже не осталось сил, чтобы ехать так далеко и в столь позднее время за рулем, а говорить о таких серьезных делах по сотовому телефону он не решался, несмотря на все заверения, что этот вид связи совершенно безопасен и гарантирован от прослушивания. Усталый, раздраженный и недовольный по десятку разных причин, он налил себе полный бокал виски и отправился спать. Сколько потрачено усилий, выругался он в темноте, и все напрасно. Он больше не сможет встретиться с Мойрой. Не сможет позвонить ей, не сможет увидеть ее, не сможет поговорить с ней. А то обстоятельство, что он потерпел неудачу в своей последней попытке, что было вызвано охватившей его тревогой за действия босса - оказавшейся совершенно оправданной! - только добавило искренности в его проклятия.