Ребекка с фермы Солнечный Ручей

- Не говори! - порывисто отозвалась Ребекка, побледнев и прижав ладонь  к губам Эммы-Джейн. - Только не говори, и я перестану тебя  дразнить.  Я  не  вынесла бы, если бы ты добавила имя! И сама я не  стала  бы  тебя  дразнить,  если бы это не было то, о чем мы обе знаем так давно, - то, о чем ты  всегда  советовалась со мной по собственному желанию, и Эбайджа тоже.

- Не волнуйся, - ответила Эмма-Джейн. - Я лишь хотела сказать, что  со  временем ты непременно тоже станешь миссис Такой-то.

- О, - с облегчением вздохнула Ребекка, румянец вернулся на ее щеки, -  если ты хотела сказать лишь это - пустяки, но я  подумала...  я  подумала...  даже не знаю, что я подумала!

- Я думаю, ты подумала о чем-то, о  чем  ты  не  хотела  бы,  чтобы  я  думала, будто ты думаешь, - необыкновенно удачно и метко выразила свою мысль  Эмма-Джейн.

- Нет, не в этом дело. Но почему-то сегодня я все  время  вспоминаю  о  прошлом. Может быть, потому, что за завтраком тетя Джейн  и  мама  напомнили  мне о моем приближающемся дне рождения. Они сказали, что в этот  день  судья  Бин вручит мне документ на  право  владения  кирпичным  домом.  От  этого  я  почувствовала себя очень старой и что на мне лежит большая  ответственность.  А когда после обеда я вышла посидеть на крыльце, мне показалось, что картины  прошедших лет оживают, приходя и снова  уходя  по  дороге.  Все  вокруг  так  красиво сегодня! Разве не кажется, что небо только  что  подсинили,  а  поля  раскрасили розовой, зеленой и желтой красками?

- Совершенно великолепный день! - согласилась Эмма-Джейн, вздохнув.  -  Если бы только я была  спокойна!  Вот  разница  между  детством  и  взрослой  жизнью. Раньше мы никогда не думали и не тревожились ни о чем.

- И правда, не тревожились! Взгляни, Эмми, вот  на  этом  самом  месте  дядя Джерри Кобб остановил свой дилижанс, и я вышла из него с  моим  розовым  зонтиком и букетом сирени, а ты смотрела на меня из окна твоей  спаленки,  и  тебе было интересно, что же такое я привезла в привязанном сзади к дилижансу  сундучке из некрашеной кожи. Бедная тетя Миранда не полюбила меня с  первого  взгляда, и какой же сердитой была она в первые два года!  Но  теперь  каждая  жестокая и несправедливая мысль, какая только появлялась у меня тогда, снова  вспоминается и ранит меня до глубины души!

- Конечно, с ней было ужасно трудно ладить, и я ее терпеть не могла, -  призналась Эмма-Джейн, - но теперь понимаю, что была  не  права.  Во  всяком  случае, под конец она  стала  добрее,  к  тому  же  детям  всегда  так  мало  известно! Мы и не подозревали, что она больна и что у нее неприятности из-за  потери тех денег, которые приносили ежегодный доход.

- В этом вся беда. Другие часто кажутся нам  суровыми,  неразумными  и  несправедливыми, и мы не можем порой не  обижаться  на  них,  но,  если  они  умирают, мы забываем все, кроме наших собственных сердитых речей;  почему-то  мы никогда не помним, что говорили нам они... А вот другая такая  прелестная  картинка! Помнишь? На следующий день  после  моего  приезда  в  Риверборо  я  потихоньку  вышла  из  кирпичного  дома,  чтобы   поплакать.   И   когда   я  остановилась, привалившись к воротам, между колышками забора появилось  твое  милое пухлое бело-розовое личико и ты сказала: "Не плачь!  Я  поцелую  тебя,  если ты поцелуешь меня!"

Эмма-Джейн вдруг почувствовала, как в горле  у  нее  встал  комок.  Она  обняла Ребекку за талию, и обе сели рядом на ступеньку.

- Я помню, - сказала она сдавленным голосом. - А я вижу, как мы вдвоем  едем в Северный Риверборо и продаем мыло мистеру Адаму Ладду, и как зажигаем  банкетную лампу на "вечеринке" у Симпсонов, и как  кладем  маргаритки  возле  умершей матери Джекки Уинслоу, и как возим самого Джекки туда и  обратно  по  улице в нашей старой детской колясочке!

- А я помню тебя, - продолжила Ребекка, - бегущую с холма  от  Джекоба  Муди, когда мы были "дочерьми Сиона" и выбрали тебя, чтобы наставить его  на  путь истинный!

- А я помню, как  ты  отобрала  флаг  у  мистера  Симпсона  и  как  ты  выглядела, когда читала свои стихи о флаге на празднике.

- А ты не забыла ту  неделю,  когда  я  отказывалась  разговаривать  с  Эбайджей, так как он выудил из реки мою шляпу с иголками дикообраза, а я так  надеялась, что наконец-то рассталась с ними  навсегда!  Ах,  Эмма-Джейн,  мы  хорошо провели время вместе в нашей "маленькой гавани".

- Я считаю замечательным то твое  последнее  сочинение  -  прощание  с  семинарией, - сказала Эмма-Джейн.

- "Могучий поток выносит нас из маленькой гавани детства  на  просторы  неизвестных морей", - вспомнила Ребекка. - И он уносит тебя, Эмми, так что я  почти совсем теряю тебя из виду в эти последние дни, когда ты  надеваешь  по  вечерам новое платье и смотришь в  окно,  вместо  того  чтобы,  как  бывало,  прибежать ко мне на другую сторону улицы.  Эбайджи  Флэга  никогда  не  было  вместе с нами в "маленькой гавани"; когда он впервые приплыл туда, Эмми?