Ребекка с фермы Солнечный Ручей

Все это было полчаса назад, и солнце, жара, пыль, а  также  раздумья  о  различных поручениях, которые нужно было исполнить в  таком  крупном  центре  местной  деловой  жизни,  как  Милтаун,  совсем  усыпили  и  без   того   не  отличавшегося живостью ума мистера Кобба, так что он полностью забыл о своем  обещании приглядывать за Ребеккой.

Неожиданно среди грохота  и  дребезжания  колес  и  скрипа  упряжи  ему  почудился тоненький голосок. Сначала он подумал, что это сверчок,  древесная  лягушка или птичка, но затем, определив, откуда  идет  звук,  бросил  взгляд  через плечо и увидел маленькую  фигурку,  высунувшуюся  в  окошко  дилижанса  настолько, насколько  это  можно  было  сделать,  не  подвергая  себя  риску  вывалиться из экипажа. Длинная черная коса  раскачивалась  в  такт  движению  дилижанса, в одной руке девочка держала шляпу, а  в  другой  свой  маленький  зонтик, делая безуспешные попытки дотянуться им до возницы.

- Мистер Кобб, я хочу вам что-то сказать! - кричала она.

Мистер Кобб послушно натянул поводья.

- Скажите, а ехать наверху с вами намного дороже? -  спросила  она.  -  Здесь, внутри, такие скользкие сиденья и так жарко. И карета слишком большая  для меня! Меня так в ней швыряет, что скоро я вся буду  в  синяках.  А  окна  такие маленькие, что ничего не видно целиком, а когда я хочу  поглядеть,  не  свалился ли с задка сундучок, мне приходится почти вывихивать шею. Это мамин  сундучок, и она очень им дорожит.

Мистер Кобб подождал, пока этот поток слов или, выражаясь  точнее,  эта  лавина критических замечаний иссякла, а затем сказал шутливо:

- Дополнительная плата за право сидеть рядом  со  мной  не  взимается.  Влезай наверх, если хочешь, - после чего помог ей выбраться из дилижанса  и,  "вознеся" ее на переднее сиденье, снова занял свое место.

Ребекка села осторожно,  предварительно  с  чрезвычайной  заботливостью  расправив под собой платье. На сиденье между собой и возницей  она  положила  розовый зонтик, аккуратно закрыв его складками платья. Сделав все  это,  она  сдвинула шляпу на затылок, подтянула заштопанные нитяные перчатки и радостно  сказала:

- Вот  так-то  лучше!  Похоже  на  путешествие!  Теперь  я   настоящая  пассажирка, а там, внутри, я чувствовала себя как  наша  наседка,  когда  мы  запираем ее в курятнике. Я надеюсь, нам предстоит долгий путь.

- О, он еще только начался, - отвечал  мистер  Кобб  добродушно,  -  а  ехать нам целых два часа.

- Всего только два  часа!  -  Она  вздохнула.  -  Это  будет  половина  второго. Мама к тому времени вернется к кузине Энн, а дома уже пообедают,  и  Ханна уберет со стола. Я позавтракала, потому  что  мама  сказала,  что  это  будет плохое начало - явиться к тетям голодной и заставлять их первым  делом  накрывать для меня на стол... Отличный, похоже, будет день, правда?

- Это точно; пожалуй, слишком жарко, слишком. Почему ты  не  раскроешь  свой зонтик?

Она еще глубже задвинула упомянутый предмет под складки своего платья и  сказала:

- Ах, что вы!  Я  никогда  не  раскрываю  его,  когда  солнце  светит.  Понимаете, розовое ужасно  выгорает,  поэтому  я  хожу  под  ним  только  на  молитвенные собрания и  только  по  пасмурным  воскресеньям.  Иногда  солнце  неожиданно прорывается из-за туч, и тогда мне приходится  как  можно  скорее  его сворачивать. Это для меня самая дорогая в жизни вещь, но требует ужасных  забот.

В этот момент в  неповоротливом  уме  мистера  Джеримайи  Кобба  начала  зарождаться мысль о том, что птичка, сидящая на жердочке рядом с ним, совсем  не того полета, каких он привык встречать во время своих ежедневных поездок.  Он положил свой кнут в предназначенное для него углубление рядом с сиденьем,  снял ногу со щитка, сдвинул шляпу на затылок, выплюнул  на  дорогу  табачную  жвачку  и,  устранив  таким   образом   все   препятствия   для   умственной  деятельности, в первый раз внимательно посмотрел на свою  пассажирку  -  она  встретила  его  взгляд  серьезно,  с  детской  доверчивостью  и  дружелюбным  интересом.