Несчастная, видя, как резво умчался ее защитник, со страха выпустила из рук ветку и свалилась прямо к ногам Мишки. Он исполнил вокруг нее один из самых замысловатых своих танцев и собирался в заключение ее поколотить, когда на помощь подоспела Соня и отогнала его прочь.
Такие приключения часто случались с Мишкой в течение лета.
В промежутках между ними Мишка забавлялся тем, что дрался с собаками, носился по горам или купался в реке.
Купался он так: станет посредине реки и начинает разгребать передними ногами воду, поднимая фонтаны брызг.
Мы, играя, любили прятаться с ведерком на крыльце и, когда Мишка проходил мимо, внезапно окатывали его водой.
Эх, и отплясывал же тогда Мишка!
Ему было уже шесть лет, когда он вдруг ушел из дома и пропадал целых два месяца. Мама очень горевала. Она решила, что кто-нибудь застрелил Мишку.
Ничуть не бывало. Однажды, возвращаясь домой с объезда, отец увидел стадо коров, толпившихся вокруг чего-то. Они стояли тесно друг к дружке, как завороженные, глядели в круг и изредка удивленно мычали.
В кругу танцовал Мишка. Он, видно, был очень доволен, что коровы так на него загляделись, и разошелся во-всю.
Он вертелся, наклонял рога, приседал, взвивался на дыбы, отскакивал и раскланивался на все стороны.
— Ах ты, шут гороховый! — расхохотался отец, обрадованный тем, что видит Мишку не только живым и здоровым, но еще в таком веселом настроении.
Мишка вздрогнул, услыхав голос, перескочил через коров и убежал на кордон. Несколько дней он был особенно ласковым и милым, и мама не могла на него нарадоваться.
Как раз в это время отец узнал, что в окрестностях появилось несколько диких маралов. Он рассказал об этом маме и предупредил ее, что теперь наверное Мишка уйдет.
Нет, мама не верила ему. Ну, пойдет, погуляет и вернется обратно.
Но Мишка все-таки ушел. Навсегда ушел за перевал.
Он вступил в возраст, когда олень дерется, хотя бы с целым светом, ища себе подругу.
Мишка был могучим и выхоленным маралом, и мы утешались тем, что он, должно быть, победит всех своих соперников. Он будет самым главным среди них.
Прощай, Мишка, будь здоров!
Ишка и Милка
Мы с сестрой вернулись из школы. В доме никого не было: все ушли на огород. Мы побежали туда, держа наготове полученные награды.
— Ну, молодцы, — сказала мать. — Подумайте, с первой наградой! За такие успехи, действительно, следует и мне подарить вам что-нибудь, а? Отец, что ты скажешь об этом?
Соня незаметно толкнула меня в бок.
— Скажи сейчас про то…
Я кашлянула от волнения и выпалила:
— Никаких подарков нам не надо!
— Это почему же?
— То есть не то, что не надо, а дайте нам по рублю. Мы теперь все время будем переходить с наградами. Мы копим: ишака хотим покупать.
— Когда же вы начали? И много вы уже накопили? — закричали со всех сторон.
— Зимой начали, и уже руп пытдесят пять, — с важностью ответила за меня Наташа. Ее, аккуратную и рассудительную, хотя ей было только пять лет, мы выбрали своим казначеем. — Полных руп пытдесят пять. Хоть сейчас могу показать.
— А ты разве тоже участвуешь? Ведь ты не в школе, ты на завтрак не получаешь.
— Моих пытнадцать, которые я нашла около ворот.
Отец воткнул лопату в грядку, выпрямился и начал рыться в карманах.
— Вижу, что дело у вас солидное, и хочу тоже принять участие. Принимаете? Тогда вот вам еще пять рублей. Забирайте ваши сбережения и айда на базар.
— Ка-а-ак? Уже сейчас, сегодня?!
Через полчаса мы дружно шлепали босыми ногами по мягкой горячей пыли, направляясь к скотному базару.
Впереди шла Соня.
Она держала в руке деньги и напрягала все внимание, чтобы не уронить и не потерять их как-нибудь.
Я шла рядом и не спускала глаз с ее руки. Сзади, весело болтая и смеясь, поспевали рысцой младшие сестренки — Юля и Наташа.
Иногда нас вдруг охватывало страшное сомнение. Тогда мы останавливались посреди дороги, Соня разжимала потный кулак, и мы все еще раз убеждались, что эта смятая, мокрая бумажка — действительно пять рублей, что она цела и что сегодня у нас будет настоящий живой ишак.
Базар был очень далеко. Нам пришлось пройти через весь город.
По дороге попадались и прохладные, тенистые улицы, и раскаленные от солнца площади, где пыль была такой горячей, что по ней больно было ступать. Перебежав такую площадь, мы усаживались над арыком и полоскали в воде обожженные ступни.
Базар помещался на одной из таких площадей. Издали мы услыхали разноголосый рев скотины, хлопанье бичей, выкрики и понуканье погонщиков. Вся площадь двигалась от снующих взад и вперед лошадей, коров и баранов.
Мы потерялись в этом шуме, сбились в кучку и стояли, не решаясь двинуться с места.
— Смотрите, наш Петька соседский тоже здесь… Пе-е-етька!..
Петька-а! Петьку-у!
— Ну, чего галдите? Что это вся ваша компания сюда притащилась? — спросил Петька, подходя и надвигая для фасона фуражку с затылка на самые глаза.
Он прекрасно знал, зачем мы пошли на базар: от самого дома он бежал потихоньку за нами. А теперь притворился, что ему ничего неизвестно.
— Чего? Ишака покупать? Это вы-то?.. Нет, брат, тут надо человека понимающего. А то живо обжулят.