Читаем Речи к немецкой нации полностью

В этой глубине личного духа открывается его коренное влечение – к вечно живому и общезначимо духовному, к свободной самодеятельности в духе – или к частному и уединенному личному благополучию, к обособленно-личной жизни ради нее самой. Это коренное устремление лежит в основании всех проявлений жизни человека. Именно оно истолковывает само себя в тех или иных понятиях, смутно или отчетливо, и это самоистолкование коренной любви и фундаментальной веры духа в понятиях есть единственно допустимое для Фихте значение слова «мир». Мир есть понятийное истолкование живой любви духа, и если это истолкование обращается на действительную его любовь, оно есть «подлинный» мир, и потому не может не быть живым мотивом жизни для постигшего его истину, ориентиром его повседневных поступков и основанием его частных познаний. Познавший безусловное сам становится живым обнаружением безусловного в «мире», для всех прочих людей, и действует отныне так, что сама его деятельность в «мире» служит лучшим «доказательством бытия» божества, сравнительно с которым даже кантово моральное доказательство остается спекулятивным, а не живым доказательством. Между тем, как возможно это обнаружение абсолютной жизни в конечном явлении? Сама по себе абсолютная жизнь незрима, пребывает по ту сторону всякого своего обнаружения, и никогда не является в опыте как данность, – подобный мир неподвижных и данных «вещей» вовсе не заключает в себе самостоятельной действительности для религиозно-этического идеализма Фихте. Между тем никакого иного материала для обнаружения высшей жизни, кроме этого чувственного мира, не имеется, духовное самопознание личности может придать определенное обличие своему истолкованию духовной любви только в образах чувственного мира (это будут образы того, что по существу выше всякого образа, имена того, что по существу выше всякого имени; поэтому это всегда будут символы действительности, но не она сама). В пребывающее, завершенное, субстанциальное «бытие» божественная жизнь вовсе не вступает непосредственно, но только через посредство коренной любви, жизненного влечения личности или общности. Только в том, в ком есть чистая духовная любовь, обнаруживает себя высшая духовная жизнь, являет себя Бог. Сама эта любовь также не имеет вида и образа, и образы, которые сообщает ей истолковывающее ее в конечных понятиях разума познание, никогда не бывают окончательными, подлинными в своей мертвой определенности, и созерцание побуждается к созданию новых обличий предмета подлинной любви личности, и те так же отвергаются строгой совестной проверкой любящего духа, и потому истолкование коренной любви в понятиях оказывается не правильно-логическим дедуктивным познанием в понятиях, но живым знанием, сознающимся и себе и другим в своем коренном и неодолимом неведении.

Так же и в области нравственной жизнь духа начинается лишь там, где он выходит из неопределенности морального выбора между различными возможностями, где его воля обретает некоторую действительность, с определенным качеством обнаруживается в явлении, и однако обнаруживается в явлении как живой и свободный дух, то есть заимствует свои определения из себя самого. Здесь Фихте также раскрывает весьма примечательную и непосредственно значимую для темы «Речей» диалектику. Вопрос ставится так: обнаруживается ли в явлении акта воли сущность вопящего как свободного духа? Если дух есть всецело только то, что он есть в явлении, то он всецело подлежит закону явления, и истолкование его в рефлексии обнаруживает человеку его собственный дух как множество частных и конечных форм бытования духовности, а в этом множестве каждая форма жизни всецело обусловлена всеми прочими частными явлениями жизни, и все прочие явления определяются частью и этой особой ее формой. Явление, просто как таковое, есть замкнутое целое взаимообусловленных частных форм явления, и оно есть в то же время бесконечное разнообразие являющегося. Но если так понимают волю, совершенно очевидно, что так понимаемая воля насквозь и всегда обусловлена, не изначальна, несвободна, и что для так понимающих свою волю идея свободы должна представляться иллюзией непоследовательного мышления.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий
Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий

Книга американского исследователя Марка Эдварда Льюиса посвящена истории Древнего Китая в имперский период правления могущественных династий Цинь и Хань. Историк рассказывает об особой роли императора Цинь Шихуана, объединившего в 221 г. до н. э. разрозненные земли Китая, и формировании единой нации в эпоху расцвета династии Хань. Автор анализирует географические особенности Великой Китайской равнины, повлиявшие на характер этой восточной цивилизации, рассказывает о жизни в городах и сельской местности, исследует религиозные воззрения и искусство, а также систему правосудия и семейный уклад древних китайцев. Авторитетный китаист дает всестороннюю характеристику эпохи правления династий Цинь и Хань в истории Поднебесной, когда была заложена основа могущества современного Китая.

Марк Эдвард Льюис

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
История Бога: 4000 лет исканий в иудаизме, христианстве и исламе
История Бога: 4000 лет исканий в иудаизме, христианстве и исламе

Откуда в нашем восприятии появилась сама идея единого Бога?Как менялись представления человека о Боге?Какими чертами наделили Его три мировые религии единобожия – иудаизм, христианство и ислам?Какое влияние оказали эти три религии друг на друга?Известный историк религии, англичанка Карен Армстронг наделена редкостными достоинствами: завидной ученостью и блистательным даром говорить просто о сложном. Она сотворила настоящее чудо: охватила в одной книге всю историю единобожия – от Авраама до наших дней, от античной философии, средневекового мистицизма, духовных исканий Возрождения и Реформации вплоть до скептицизма современной эпохи.3-е издание.

Карен Армстронг

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература