Речные разбойники

– О-о-о, ну, пусть только сунутся! – Хуа Жун, услыхав слова Линь Чун, подскочила к ним. Она была окрылена одержанной ими победой. – Эти трусы еще все зубы об нас сломают. Все вокруг станет частью Ляншаньбо!

Она радостно вскрикнула и кинулась догонять Ли Куй, которая рвала халат судьи на кусочки и разбрасывала их по дороге; те разлетались, словно птичьи перья. Они обменялись шутками и вместе засмеялись. К ним трусцой подбежала Лу Да, а следом за ней подтянулись Ши Цзинь, Девятидраконовая, вместе с Чжан Цином, Стрелой Без Оперения, которые влились в их стан одновременно с Хуа Жун.

Лучи заходящего солнца и охваченная пламенем осенних красок листва подсвечивали их фигуры, отчего они казались настоящей семьей – обнимали друг друга, подбадривали и подначивали. Чжан Цин и Хуа Жун чуть погодя затеяли дружеское состязание: Стрела Без Оперения ловко метал камень за камнем из пращи, которой и был обязан своим прозвищем, а Хуа Жун сбивала их на лету. Она не пропустила ни одного из них, и с каждым попаданием радостные возгласы остальных становились громче.

В итоге к ним подошли и Ху Саньнян вместе с двумя боевыми товарищами – бывшими стражниками по имени Чжу и Лэй, которые, услыхав о Ляншаньбо, оставили свои посты и отправились искать справедливости на горе. С ними также были двое местных, и Линь Чун признала одну из них: то была госпожа Гу Дасао, ее длинная палица, которой она еще недавно умело орудовала, теперь мирно покоилась на плече. Рядом с ней стоял худощавый мужчина, судя по всему, ее муж, которого она только что вызволила из темницы.

Дородная, жизнерадостная и румяная, эта свирепая госпожа Гу, некогда бывшая хозяйкой местного постоялого двора, теперь по решению У Юна должна была занять место окружного судьи, который встретил бесславный конец от топора Ли Куй.

Это было отличное решение. Госпожа Гу непременно многого добьется на новом посту.

У Юна действительно был глаз наметан на таланты.

Пятеро новоприбывших присоединились к растущей толпе, и их голоса вливались в общий рев, раздававшийся всякий раз, когда Чжан Цин метал камень быстрее и выше, или вращал пращу за спиной, или же одним броском посылал в воздух два снаряда – и всякий раз, когда наконечники стрел Хуа Жун летели навстречу этим снарядам, металл и камень врезались друг в друга в полете на полной скорости и падали наземь, чем-то эта картина напоминала брачный танец фениксов. Тетива маленькой лучницы ни на мгновение не ослаблялась, так быстро она натягивала ее раз за разом, безостановочно.

Не так много времени прошло с тех пор, как Гао Цю потерпел от них поражение на болотах Ляншаньбо и как Хуа Жун и многие другие впервые оказались среди них. Казалось, что минула целая эпоха. Хуа Жун, Чжан Цин, Ши Цзинь и все, кто вступил в их ряды тогда, так быстро и столь глубоко вошли в саму душу Ляншаньбо, что трудно стало припомнить, какой была гора до них.

Линь Чун думала, что раньше она не осознавала в полной мере, ч ' то же это значит – быть хаоцзе. Верность, честь, отвага, готовность предпочесть смерть предательству – все это были лишь слова. Истинный героизм заключался в другом: здесь в их стан влилась молодая кровь дерзких идеалистов – с горячим нравом, преступным прошлым, полных изъянов… но взявшихся за оружие ради защиты слабых, без посулов славы, награды или возможности заработать себе имя. Пусть это и делало из них преступников. Пусть даже они нарушали законы и бросали вызов самой империи, которая, только заприметив их своим тяжелым взором, вмиг раздавила бы их.

Сегодня к ним примкнули еще больше героев – впрочем, это стало обыденностью, и их число продолжит расти, как на горе, так и по всей стране. Теперь среди них будут и те, кто планировал остаться здесь, к примеру, Гу Дасао с мужем – они будут поддерживать связь с ними, отправлять донесения, получать советы и в случае необходимости смогут попросить о помощи. А главари Ляншаньбо, в свою очередь, будут лично спускаться с горы, чтобы раздать этим деревням продовольствие, деньги, одежду – все, в чем возникнет нужда. И если Ляншаньбо когда-нибудь призовет их на защиту других, то они, не мешкая ни секунды, возьмутся за оружие. Как благородная госпожа Чай в своей усадьбе, как Чжу Гуй с постоялым двором, как жители в семи сельских уездах… Как многие другие союзники по всей стране, которых день ото дня только прибавлялось…

Хуа Жун сказала правду. Постепенно вся сельская округа становилась частью Ляншаньбо.

Нынче даже те, кто никогда не встречался с ними лично, шептали их имена в ночи и клялись в верности их делу.

– И что же за благородное бремя легло на наши плечи, – пробормотал У Юн, стоявший рядом с Линь Чун, окидывая взором земляков. – Достойное благословения небес. Как думаешь, империя согласилась бы, а, наставник?

В вопросе звучало озорство, словно он был шуткой, которой хотели поделиться. Но Линь Чун на него заготовила серьезный ответ.