Речные разбойники

Уважение, стремление и вера в их дело.

Каждый день Линь Чун просыпалась с первым лучом солнца и спешила на тренировочное поле, за исключением тех дней, когда ее не было на горе. В такие дни она передоверяла проведение тренировок нескольким своим особо способным помощникам и вместе с товарищами ехала навстречу скалистым пейзажам провинции Цзи. Она спускалась с горы, чтобы сделать то, что было необходимо.

Тогда, как и более полудюжины раз до этого, вечерняя тишина удаленных горных хребтов и долин была нарушена. На тошнотворную роскошь усадьбы окружного судьи, расположившейся среди осеннего леса, обрушились лязг оружия, ржание лошадей и праведный гнев. Толстые забаррикадированные двери были вырваны из рам, выбиты копытами вставших на дыбы коней или уничтожены яростной мощью божьего зуба Татуированной Монахини. Внутрь ворвался отряд налетчиков, состоящий из двух дюжин лучших бойцов стана Ляншаньбо, за ними шли столько же местных жителей, они обыскивали каждую галерею и комнату.

Некоторые из домочадцев пытались сопротивляться, но тщетно. Плоть податливо расходилась под лезвиями алебард, топоров и сабель. Изнеженные незаслуженным богатством телеса тесно знакомились со стенами и полом, отброшенные туда цепью, арканом или навыками совершенствующегося, которыми обладала бывший наставник по боевым искусствам.

Некоторые пытались бежать, но смерть настигла и их, ведь меч, посох или трезубец оказались быстрее, а стрелы били точно в цель, пронзая любого беглеца.

Лишь те, кто сдался на милость Ляншаньбо, удостаивались пощады.

Сегодня среди них оказался и сам окружной судья, дрожащий от страха на начищенных полах там, что некогда называлось залом для заседаний. Он стоял на коленях, покачиваясь и нервно перебирая руками, его роскошные одежды помялись, а головной убор съехал набок.

Вот ничтожество. Всего лишь один человечишка, мелкий червяк, а сколько страданий множеству людей доставил! Разрушал семьи, отрывая близких друг от друга из-за надуманных обид. Конфисковывал товары, доводя крестьян и купцов до нищеты. Принудил не одну молодую девицу к отвратительному браку со своим дружком или приятелем… И разбойники с горы Ляншаньбо узнали о его проступках, о деяниях, написанных кровью местных жителей.

И они позволили этой крови наполнить счетные книги, и на сей раз лично вынесли приговор.

Это не единичный случай; люди, которых поколениями присылали сюда, были чересчур ленивы, доставляли слишком много беспокойства и при этом обладали наследственной властью, из-за чего их нельзя было игнорировать, – наихудшее сочетание из возможных. Здесь, как и во многих уездах Северной Цзи, должность окружного судьи считалась почти наказанием, хотя и давала обладателю некоторые привилегии: это была сельская глушь вдалеке от столицы, где невозможно продвинуться по службе или заработать славу и почет. В это место государство ссылало тех, кого признало недостойными и ходячим позором, и позволяло им измываться над теми, кого и за людей не считало. Здесь продажные чинуши упивались крохотной властью, а имперский двор спокойно снимал с себя всякую ответственность.

И среди таких вот отдаленных окружных судов это являлось обычным делом. Теперь Линь Чун осознавала это.

Присматривать за их новыми заключенными она поручила Лу Да, Хуа Жун, Се Бао, а также четырем местным, а сама направилась к темнице усадьбы, одновременно потянувшись к ней чувствами, осматривая место, настраивая чувства на ментальный просмотр, что теперь давалось ей так же просто, как дышать. Она была довольна – все обитатели горы прислушивались к ее указаниям и оставались в форме, они придерживались режима тренировок, которые она организовала в Ляншаньбо, и соблюдали дисциплину. И даже Ли Куй, Железный Вихрь, на сей раз направилась туда, куда ей велели, что можно было считать очевидным прогрессом. Отмечая про себя удачность выбранных ими позиций, Линь Чун испытывала немалое удовлетворение.

Местные жители, обучающиеся под руководством У Юна, отличались меньшей дисциплинированностью, они мчались вперед, охваченные буйным порывом, правда, с порученными задачами справлялись великолепно, а потому Линь Чун было грех жаловаться.

Теперь же им наконец-то воздастся за их страдания. Именно это и хотела увидеть Линь Чун.

Она проскользнула в дальнюю постройку, темницу, забитую близко расположенными друг к другу камерами, и отошла в угол, предоставив жителям свободу действий. Ей не хотелось лишать их этой радости. Местные уже толпились между решетчатыми дверями, орудуя молотками, топорами, камнями, всем орудием, которое они смогли разыскать, чтобы разбить старые замки, которые успели проржаветь до основания. Прогнивший металл легко поддавался, и заключенные со слезами и смехом падали в объятия родных и близких.