Речные разбойники

– И лучшим исходом будет то, что ты предстанешь перед императором, – прошептала она. – Но мы же обещали… обещали, что никогда не заведем мужей.

Ая-я-яй, ну разумеется. И как же до Лу Цзюньи раньше не дошло?

Она лишь могла вновь заключить свою дорогую Цзя в объятия. Она не была столь наивна, чтобы поверить в правдивость предложения стать наложницей государя или в то, что ей можно будет отказаться, если такое предложение все же поступит, но упускать такую возможность нельзя было.

Возможность оказаться при дворе. Обзавестись политическим весом, превосходящим ее самые безумные мечты. Получить шанс провести реформы, о которых она могла лишь грезить, добиться прогресса и перемен в империи изнутри.

Она не могла притворяться, что отказалась бы от подобного.

Не следовало ей рассказывать обо всем этом своей дорогой Цзя. Она думала об этом как об одном из самых светлых моментов того ужасного выбора, к которому ее принудили. Но для ее дорогой Цзя…

Не было ничего необычного в том, что состоятельный, не обремененный узами брака богач приводил в дом наперсника (или наперсницу) того же пола, хотя редко случалось, чтобы их соглашение длилось слишком долго, и еще реже случалось, чтобы этот наперсник (или наперсница) был того же социального класса, как и ее дорогая Цзя, и меж ними не существовало слишком сильного разрыва в богатстве и власти. Чаще всего ими становились хорошо воспитанные, но испытывающие финансовые трудности юноши и девушки, которые хотели пробиться в жизни и получали весьма щедрые подарки после того, как их состоятельные партнеры делали то, что хотели сделать, и заключали брачный контракт. Наперсники и наперсницы не являлись чем-то неслыханным и в супружеских семьях, но в таком случае к их существованию относились столь же неодобрительно, как к мужчине, который взял чересчур много наложниц.

Цзя не обладала тем же мятежным духом, что Лу Цзюньи, ни в поступках, ни во взглядах. Она была порядочной, чтящей традиции и очень красивой, ей суждено было обзавестись богатым мужем и вести собственное домашнее хозяйство. Ее семья не стала заходить так далеко и силой выдавать ее замуж, хотя могла бы. Вместо этого они просто отреклись от нее. В одночасье она лишилась родителей, родственников, богатства и фамильного имени.

Никто не хотел оставаться незамужней наперсницей в доме другой богатой женщины, когда вместо этого можно было заключить контракт с подходящим мужем.

Это был единственный раз, когда Цзя отбросила общественные ожидания относительно нее. И какой ценой!

Не следовало Лу Цзюньи упоминать об этом, едва ли возможном, предложении Цай Цзина. Так или иначе, а это было не более вероятно, чем кровавая луна. И пусть ее дорогая Цзя наверняка знала, что о ней хорошо позаботятся, если их соглашение когда-нибудь подойдет к концу, не по этой причине они шепотом клялись друг другу никогда не заводить мужей.

Лу Цзюньи не могла притворяться, что их разрыв не разрушит и часть ее самой, ведь глубоко в душе она была вовсе не такой сильной, как ей хотелось бы верить.

После этого Лу Цзюньи попыталась быть более чуткой к чувствам своей дорогой Цзя. Не выказывала никакого восторга по поводу неограниченных знаний и ресурсов, которые внезапно свалились на ее голову, научных свитков, о возможности прочитать которые раньше она могла лишь мечтать, графиков с численными анализами, которые, казалось, открывали невероятные возможности под взмахами ее кисти.

Вместе с тем она перестала делиться и своими страхами. Теми, которые она могла игнорировать, лишь отгородив их стеной в своем сердце. Потому что, стоило ей приметить их отражение в глазах своей дорогой Цзя… когда та начинала волноваться за нее и паниковать, Лу Цзюньи приходилось утешать ее…

Напряжение между ними стало походить на плохо подогнанную черепицу, которая никак не стыковалась друг с другом и лишь трескалась.

Где-то в глубине души Лу Цзюньи испытывала облегчение от того, что скоро обзаведется официальным исследовательским помещением, куда сможет сбежать.

А что до советника Цай Цзина… Она не могла забыть, что он мог разрушить ее жизнь одним щелчком пальцев. Но он всегда был с ней любезен, проявлял благородство и остроумие ученого. Он мог понять бóльшую часть ее объяснений, и некоторые из их бесед тянулись до самой глубокой ночи, и он всегда подталкивал ее к подробному обсуждению возможной теории.

И она удивительно легко забывала, что он угрожал ей казнью.

– Если придумаете что-нибудь, что может ускорить вашу работу, вам нужно лишь сказать слово, – наставлял Цай Цзин, проводя унизанными перстнями пальцами по столешнице, пока они медленно прогуливались по новому исследовательскому пространству. Он напоминал Лу Цзюньи добродушного дядюшку. – Во внутренних дворах в задней части здания установили горны, в вашем распоряжении будут работники, которые умеют с ними обращаться, для проведения любых этапов отжига, которые вы пожелаете выполнить. Там же достаточно места для создания и испытания зажигательных смесей. Постарайтесь не изувечить никого важного.