Речные разбойники

– Коль скоро вы обо всем узнали, то понимаете, ч ' то я требовал от вас изучить, – сказал Цай Цзин. – К сожалению, до сих пор мои надежды в отношении выбранных мною ученых не оправдались. Над империей нависла серьезная угроза, исходящая из-за ее границ. Чтобы избавиться от нее, нам необходимы самые светлые умы в империи, и если у вас на примете есть кто-то вроде вас, кого, возможно, обошли стороной, назовите мне их имена, и они будут в вашем распоряжении.

Лу Цзюньи заколебалась.

– У вас есть кто-то на примете, – Цай Цзин поторопил: – Говорите.

Будь проклят этот человек и его сверхъестественное чутье! Лу Цзюньи не считала, что у нее на лице все написано, знала, что это не так. Отчего-то казалось, что он всегда знал слишком много.

По правде сказать, Лу Цзюньи заметила, что многие предоставленные Цай Цзином трактаты были за авторством Лин Чжэня. Лин Чжэня, забавного старика-ученого, который несколько раз посещал ее светские кружки, порой в компании своей супруги Фань Жуй. Лин Чжэня, который приходил в восторг от всего, что было способно гореть и создавать шум, каким бы опасным то ни было, и который заражал всех своим весельем.

Лин Чжэня, который несколько месяцев тому назад был арестован – по подозрению в подстрекательстве к мятежу, как слышала Лу Цзюньи, – что совсем не вязалось с озорной улыбкой этого старика. Она и раньше находила некоторые из его работ увлекательными, но до сих пор понятия не имела о глубине его открытий.

Она также начала замечать, что частенько в его заметках упоминается его жена. Фань Жуй сама по себе была личностью необычной, заклинательницей жэнься с определенными достижениями, правда, в присутствии Лу Цзюньи она никогда не выказывала грубости, с которой обычно связывали приверженцев жэнься. Если не считать ее редких, но хлестких проявлений остроумия.

Читая между строк заметки Лин Чжэня, Лу Цзюньи поразилась, как высоко он отзывался о своей супруге: как о равном по интеллекту человеке, партнере по исследованиям. Много места отводилось ее особым способностям в алхимии, благодаря которым она, судя по всему, и снискала некоторую славу, и что он регулярно советовался с ней по вопросам своих исследований.

Поговаривали, что Фань Жуй заключили в тюрьму вместе с супругом.

Лу Цзюньи тщательно подбирала слова:

– Господин советник, во время изучения материалов по вашему указанию у меня возникла идея. Некоторые из них были написаны одним мужчиной и, как я полагаю, его женой. Я встречалась с ними раньше пару раз, и их ученость впечатлила меня. Однако…

Цай Цзин подождал, пока ее слова повиснут в воздухе, его седые брови сурово сдвинулись.

– Вы говорите об ученом Лин Чжэне. И его супруге, надо полагать.

Лу Цзюньи замешкалась с ответом:

– Да, советник. Понимаю, они… в немилости у империи. Прошу прощения, что вообще упомянула их, но думаю, они смогли бы помочь с исследованием, их поразительные знания…

Она запнулась и замолчала под яростным взглядом советника.

«Но он же сам просил… просил говорить ему… трижды спрашивал… Идиотка. Это же не значит, что нужно предателей империи предлагать».

Она думала, по-прежнему считала, что арест Лин Чжэня был несправедливым, а обвинения в подстрекательстве к мятежу были надуманными, поскольку он имел дерзость экспериментировать с зажигательными порошками без разрешения империи. Быть может, и Фань Жуй просто схватили заодно, как это часто бывало. Лу Цзюньи и подумать не могла, что они и вправду были виновны. В глубине души она искренне надеялась, что, замолвив за них словечко здесь, сумеет спасти их от плахи, но Цай Цзин… Цай Цзин…

В его глазах, разумеется, они были виновны.

Он по-прежнему не произнес ни слова. Лу Цзюньи ощутила холодок страха. Она рухнула на колени, прижавшись лбом к полу.

Она просчиталась по всем фронтам.

– Приношу свои извинения, господин советник… это было глупейшее решение…

– Я весьма сведущ в этих областях исследований, – изрек Цай Цзин. – И мне знакомы имена всех известных ученых, мятежники они или нет. С вашей стороны было ошибкой полагать, что я этого не знаю.

И как ей только в голову это взбрело? Он ведь не желал, чтобы она бросала ему вызов, разумеется, нет; она всегда была лишь мышкой в разинутой пасти тигра…

– Однако, – продолжил Цай Цзин, – вы ответили мне честно и выразили искреннее сожаление о своей ошибке. Как, по-вашему, им удалось бы существенно продвинуть процесс?

Пол под руками Лу Цзюньи был каменным, прохладным и ровным, его холод пробирал до самых костей.

– Да, господин советник, – тихо откликнулась она.

– Встаньте и следуйте за мной.

Цай Цзин явно привык быстро ходить. Лу Цзюньи поспешила за ним, соблюдая почтительную дистанцию, его личная охрана трусцой последовала за ними, и они покинули здание.