Речные разбойники

«Сухопутная Крокодилица», – внезапно вспомнила Линь Чун. На том постоялом дворе, куда Лу Да притащила ее, как раз была женщина с таким прозвищем: она напоила ее чаем с сильным ароматом и послала свистящую стрелу через болото. Линь Чун в тот раз была немного не в том состоянии, чтобы придать этому значение.

– Эй-эй! – Навстречу им вышла сама хозяйка постоялого двора (Линь Чун никак не могла вспомнить ее имя) и помогла лодочникам привязать паромы к сваям у задних стен. Лошадь Линь Чун весьма настороженно подошла к выходу на сушу, и той пришлось уговаривать ее спуститься на пристань.

– Я принесла вам немного горячего соевого творога на дорожку, – улыбаясь, сказала им Сухопутная Крокодилица. – Ая-я-я, наставник Линь! Рада видеть тебя на своих двоих. Гляжу, ты и метку осужденного искусно спрятала.

– Это сестрица Ху постаралась, – Линь Чун отдернула поднятую было руку, чтобы не испортить макияж. Кожа под краской начала чесаться.

– Ах, Стальная Зеленая Змейка! Ну, у нее много талантов. На вот, горяченького выпей.

Линь Чун с благодарностью приняла чашку:

– Спасибо. И спасибо тебе за все, что ты сделала для меня в том месяце, когда я тут оказалась.

– Да брось ты. Чем смогла, тем и помогла. Рада, что Волшебный Лекарь сумела тебя подлатать, – хозяйка постоялого двора сверкнула улыбкой и отправилась хлопотать над остальными. – Эй, Тактик, целую вечность с горы носу не показывал! Так и пышешь здоровьем!

Несмотря на теплый прием и еще более теплую еду, согревшую их руки и животы, Чао Гай и У Юн не стали тратить время попусту. Они вывели лошадей с паромов – это заняло немного больше времени, чем рассчитывали, уселись в седла, вернули чашки Сухопутной Крокодилице, сестрице Чжу Гуй (Линь Чун наконец-то расслышала ее имя), радостно распрощались с хозяйкой гостиницы и их лодочной командой и двинулись в путь.

Все утро путь их лежал на запад, лишь изредка они останавливались передохнуть и напоить лошадей. Пейзажи в этих сельских краях были дикими и приятными глазу, с редкими путниками и длинными полосами густых лесов или же полей с ранними посевами. Постепенно среди заболоченных земель начали вырастать гряды холмов и гор, а земля становилась все более каменистой. Палящее солнце заставило Линь Чун вспотеть. Порой им открывались виды на долины или крестьянские угодья либо же деревни, располагавшиеся у пересечений дорог и у речных берегов. Мимо проходили и другие путники, временами даже отряды имперских солдат, Линь Чун отворачивалась, скрывая лицо, но никто из них и бровью не повел.

Наконец Чао Гай вывела их с дороги на заросшую тропу, которая вела к одному из небольших поселков, раскинувшихся по окрестностям; он ничем не отличался от всех остальных, которые они миновали. Они остановились возле маленького домика у склона горы.

К ним навстречу спешила милая полная женщина с седеющими волосами. На лице ее сияла улыбка.

– Староста Чао! Добро пожаловать, добро пожаловать. Приветствую всех вас, заходите. Лошадей можно на задний двор отвести – сюда, сюда, я помогу.

Должно быть, это и была подруга Чао Гай, чей дом должен был послужить перевалочным пунктом, торговка вином Бай Шэн по прозвищу Дневная Крыса. Они с Чао Гай тут же разговорились.

– Как поживает Дунцицунь? Так скучаю по деревне.

– И деревня по тебе скучает. Сколько уже твоей племяшке?

– Восьмое лето уже. Ой, ты непременно должна посмотреть на наш сад.

Линь Чун отвела Малышку Уцзин за домик, где она могла освободить вспотевшую лошадь от седла и тюков с провизией. Бай Шэн подготовила воды и связки сена, а также листовые овощи, чтобы животные смогли мирно пожевать в тени, пока всадники находились в доме. Там тотчас же поднялся веселый гомон, все не преминули воспользоваться возможностью перевести дух и подкрепиться сушеным мясом и водой.

– Тележки приготовила? – спросила Чао Гай у Бай Шэн.

– Разумеется, – светясь, ответила та. – Точно так, как ты сказала. Я бы не…

Их прервал шум за дверью.

Волна беспокойства прокатилась среди собравшихся. У Юн тихо поднял руку и вывел всех в сад через заднюю часть дома. С ними пошла и Линь Чун. До нее донесся перепуганный шепот Бай Шэн:

– Это мой муж… он не должен был вернуться нынче днем.

Задняя дверь за ними закрылась.

Кровь стучала в жилах Линь Чун, и тревога, которая ее одолевала, не походила на ту, которую она испытывала прежде перед боем.

«Ты уже осужденная, ну, поймают тебя, разве может быть хуже?»

Но для нее это имело значение, ведь сейчас… на сей раз она действовала против закона, на сей раз она заслуживала, чтобы ее схватили и отправили к судье, и это станет позором, который будет преследовать ее в этой и следующих жизнях, вечно…

Когда ее заклеймили преступницей… она вдруг ясно осознала, что выжила только благодаря уверенности в собственной невиновности.

Чао Гай подняла и опустила руки, а затем присела на корточки среди буйных кустов жимолости, закрывавших заднюю стену дома. Остальные последовали ее примеру, притаившись в тени камня так, чтобы их не было видно из окна.