Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Министр внутренних дел П. А. Валуев был хорошо осведомлен о проблемах в новом крестьянском учреждении. Всего через несколько месяцев после определения процедуры он начал получать предметные запросы от губернаторов. Так, в августе 1861 года санкт-петербургский военный генерал-губернатор П. Н. Игнатьев обратился к П. А. Валуеву с просьбой пояснить, на год или на три года избираются волостные судьи. Аналогичные вопросы возникли у оренбургского, пензенского и полтавского губернаторов[425]. Валуев посоветовал опираться на ст. 93 «Общего положения» и избирать волостных судей сроком на год. Подобных курьезных прецедентов в рамках изучения в известном смысле рамочного закона о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, было множество: министерство и различные ведомства перманентно отвечали на вопросы, замечания и предложения представителей общественных и властных кругов разных регионов Российской империи. Неудивительно поэтому, что П. А. Валуев во всеподданнейшем отчете по реализации крестьянской реформы 1861 года прямо признал наличие многочисленных проблем при создании и функционировании волостной юстиции[426].

На формирование отрицательного мнения высокопоставленных чиновников по этому вопросу оказывали влияние и «вести с полей», то есть отчеты, письма, прошения, а также обсуждения работы волостных судов в прессе. В начале 1864 года П. А. Валуев получил 39 отзывов начальников российских губерний, посвященных пореформенной системе крестьянского самоуправления. 24 губернатора заявили о несостоятельности волостного суда, 8 руководителей губерний не выразили мнений о крестьянской юстиции, 3 начальника отметили и позитивные, и негативные стороны нового судопроизводства. Большинство губернаторов признали волостную юстицию «несостоятельной»: лишь 4 из 39 руководителей губерний «положительно отозвались» о крестьянских судах[427]. Примечательно образное выражение владимирского губернатора А. П. Самсонова в отношении последней категории лиц: «Безусловные похвалы, высказанные до сих пор в отношении волостных судов, всего вероятнее, сделаны людьми, смотревшими на дело с одной только теоретической стороны»[428].

Круг основных претензий, высказанных губернаторами, можно свести к пяти основным позициям. Во-первых, новое официальное «судилище» представляло собой искусственное объединение разнородных сельских обществ для выполнения судебно-полицейских функций и выступало неудачной альтернативой настоящим народным судам «стариков» или «мирским сходкам», на которых традиционно решалось большинство имущественных споров крестьян в рамках обычного права. Во-вторых, удаленность волостных правлений, где проходили очередные коллегиальные заседания судей, от разбросанных на больших пространствах сельских обществ снизило мотивацию избранных на общественные должности судей; последние исполняли свои обязанности «вяло и неохотно», что усилило административное влияние волостных старшин и писарей, которые беззастенчиво диктовали свою волю неграмотным служителям крестьянской Фемиды. В-третьих, непонимание судебных функций, «невежество» и постоянная смена крестьянских судей (при коротком сроке исполнения обязанностей), выбранных к тому же из разных селений и часто по остаточному принципу, вели к перманентному «превышению» их полномочий, «бессмысленности», «пристрастности» и «несправедливости» в производстве судебных дел. В-четвертых, безвозмездная деятельность «безнравственных» стражей закона воспринималась ими в качестве «повинности» и определяла рост коррупционной составляющей – общепризнанным фактом становилось «угощение вином», превращавшее «волостной суд в увеселительное заведение». И наконец, в-пятых, безапелляционность волостного суда, решения которого были окончательными и не подлежали обжалованию, противоречила принципам объективности рассмотрения дел и справедливости судопроизводства[429].