Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

При этом, критикуя организацию волостного суда, губернаторы не предлагали действенных «рецептов» по исправлению сложившейся ситуации в системе взаимодействия «волостного начальства». Показательно в этом отношении обсуждение вопросов, связанных с вмешательством волостных старшин, писарей и сельских старост в процесс судопроизводства. Обративший внимание на этот аспект рязанский губернатор П. Д. Стремоухов отмечал, что «нередко старшины и старосты, вопреки Положения участвуют в разборе дел, и, как начальники, имеют безусловное влияние на направление решения. Были примеры, что старшины созывали старост или стариков и в таком виде присваивали себе власть волостных судей»[440]. Однако при всем понимании логики, представленной губернатором, остается вопрос: каким образом можно было исключить волостного старшину, писаря и даже старосту из деятельности волостных судей? Старшины – фактические главы волостей – часто сами инициировали судебные дела, писари сопровождали судебные процессы, а старосты выступали лидерами крестьянских общин, поэтому являлись самыми необходимыми свидетелями.

Спустя два десятилетия вопрос деятельности волостных судов все еще был актуален. В июне 1883 года в рамках работы особой комиссии для составления проектов местного управления под председательством члена Государственного совета, действительного тайного советника М. С. Каханова (так называемая Кахановская комиссия) министр внутренних дел Д. А. Толстой издал секретный циркуляр «О доставлении соображений и заключений по вопросам, касающимся предположений об изменении в местных учреждениях». Один из вопросов циркуляра касался реформирования волостного суда. Сама формулировка запроса свидетельствовала о признании огромных проблем и о стремлении взять курс на преобразования в этой сфере: «Каким изменениям должны быть подвергнуты существующие крестьянские суды, нужна ли для них высшая кассационная или ревизионная инстанция, и какая именно?»[441] Отвечавшие на эти вопросы главы регионов Российской империи подтвердили необходимость более эффективного контроля деятельности независимого волостного суда. Мнения на сей раз 30 губернаторов нашли отражение в комплексных проектах преобразования волостной юстиции. Последние предлагали самый широкий спектр изменений – от введения апелляционных инстанций до объединения судебной и административной ветвей власти на волостном уровне, от усиления надзора за волостными судьями со стороны «специальных начальников» до издания специального судебного устава по обычному праву или признания деятельности неформальных судебных структур в крестьянских общинах («сельские суды», «суды общины», «суд стариков») и их закрепления в качестве первичных инстанций волостных судов. Обсуждался также и вопрос подчинения волостной юстиции судебно-мировым учреждениям. Самые радикальные предложения поддерживали идеи полной ликвидации «неисправимого» волостного суда[442].

РЕГИОНАЛЬНЫЕ «ПРОСЬБЫ» КАК ФАКТОР ДАВЛЕНИЯ НА ЦЕНТРАЛЬНУЮ ВЛАСТЬ

Представители российского общества того времени мечтали о постепенном объединении крестьянского и земского самоуправлений, дальнейшей эмансипации крестьян, создании всесословной волости и объединении волостной и мировой юстиций в единый местный суд[443]. Такое развитие событий, если смотреть на возможности с макроперспективы, требовало колоссальных ресурсов. На первый взгляд всем было очевидно, что если такой вектор и был бы выбран, то усилия по интеграции такого рода должно было прикладывать государство. Однако «объединительная» логика иногда срабатывала совершенно независимо.