Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Одним из подобных примеров стал разбор случая, произошедшего в Рязанской губернии в 1862 году и начавшегося с конфликта между двумя крестьянами – временнообязанным дворовым Игнатием Матвеевым и крестьянином Мефодием Ефимовым, у которого первый «поранил» лошадь. Это дело должен был разрешить Суйский волостной суд. Вина Игнатия была доказана, но ответчик, не дожидаясь решения волостных судей, сбежал к помещику Петру Украинцеву для защиты от «произвола» крестьянского суда, который приговорил Матвеева к уплате вознаграждения истцу в размере 15 рублей и штрафа 50 копеек «за неуважение к суду». Помещик Украинцев вместе с ответчиком собрал копии с решений Суйского волостного суда и направил жалобу в местный мировой съезд о несогласии Матвеева судиться в волостном суде. Пронский мировой съезд, основываясь на законодательстве, оставил в силе решение крестьянского суда. Однако помещик обратился с эмоциональной жалобой уже в Рязанское губернское по крестьянским делам присутствие, полагая, что «дать этим судам полную свободу еще не время, что неосновательным и нелепым их домогательствам нет конца, что доказывать этого не нужно». Члены присутствия прислушались к доводам защитника Матвеева. Основанием для этого стала ст. 96 «Общего положения о крестьянах», где указывалось на решение волостным судом дел между крестьянами, а «в настоящем же деле участвует дворовый человек и нет прямого удостоверения в том, что последний действительно изъявил согласие судиться в волостном суде», поэтому последовала отмена решения Пронского мирового съезда и передача дела «на рассмотрение и постановление нового решения» в соседний Сапожковский мировой съезд, «который, точно также как Пронский съезд и само губернское присутствие, не имеет ни малейшего права ни входить в разбирательство нравственного или юридического достоинства решения суйского волостного суда, ни отменить состоявшийся в нем приговор»[444]. В итоге дело попало на стол к министру внутренних дел.

Отметим, что пересмотр и отмена крестьянских судебных решений были одним из наиболее сложных вопросов деятельности волостной юстиции. Еще в 1861 году глава Калужской губернии сообщал во всеподданнейшем отчете, что крестьянские суды «нередко впадали в ошибки и принимали к разбору неподсудные им дела», поэтому местное губернское по крестьянским делам присутствие сразу же поставило перед Министерством внутренних дел ряд основополагающих вопросов, касавшихся обжалования решений волостного суда: 1) куда подлежат жалобы на превышение власти и нарушение порядка волостным судом; 2) кто имеет право кассации его решений; 3) какие принять основания для кассации и какой должен быть последующий ход дела? Этим сообщением заинтересовался император Александр II, поставив на листах всеподданнейшего отчета Высочайшую Его Императорского Величества резолюцию «На чем остановилось?»[445]. Началась длительная бюрократическая межведомственная переписка. Министр внутренних дел «признал необходимым предварительно истребовать заключения некоторых губернских по крестьянским делам присутствий. По доставлении и рассмотрении всех затребованных сведений министр вошел по означенному вопросу с представлением в Главный комитет об устройстве сельского состояния»[446].

Одним из таких дел и стал случай с Игнатием Матвеевым. Рассмотрев его дело, П. А. Валуев не поддержал отмену приговоров рязанских волостных судей и, кроме того, «для руководства на будущее время» постановил «сообщить Рязанскому губернскому присутствию и подведомственным ему мировым учреждениям, что на основании ст. 96, 97, 98 и 108 „Общего положения“ решения и приговоры волостных судов, состоявшиеся по делам, подлежащим их ведению или предоставленным им по желанию тяжущихся сторон и не выходящие из указанных законом для сих судов пределов власти, считаются окончательными и не могут подлежать обжалованию»[447]. При этом подобное решение было вынесено министром несмотря на то, что Суйский волостной суд явно нарушил закон: на суде присутствовало лишь двое судей и (вместо еще одного судьи) двое старост, не имевших права участвовать в процессе[448].

По итогам рассмотрения этого дела 12 июля 1862 года было издано министерское распоряжение с разъяснением «пределов власти» волостных судов: «Решения и приговоры волостных судов… считаются окончательными и не могут подлежать обжалованию»[449]. Например, власть запретила вмешиваться в дела волостных судов, пересматривать их приговоры, что обусловило фактическую независимость волостной юстиции не только от волостных администраций, но и от уездных и губернских органов исполнительной власти.