Рейнские легенды

Взойдя на Скалу, мы остановились в удивлении — весь берег Рейна был освещен какими-то зелеными огнями, а рыбачьи снасти и лодки усыпаны светляками да гнилушками. Перед нами на самой Скале был накрыт огромный стол; вокруг него в воздухе летали и кружились пылавшие факелы и в таком множестве, что было светло, как днем; на столе стояли разные кушанья в золотых и серебряных блюдах, а вино искрилось в граненых кувшинах. За столом сидели разодетые красавицы и при нашем виде захлопали в ладоши и запрыгали. Я весь дрожал и творил молитву, а рыцарь осматривался с удивлением, но, кажется, совсем не боялся. Одна из красавиц встала, взяла его за руку и подвела к столу. Господин мой стал весело разговаривать с ней и, взяв со стола яблоко, бросил его мне. Я поймал яблоко, но не ел его и, не спуская глаз, смотрел на рыцаря и дрожал. На меня никто не обращал никакого внимания. Вдруг стол со всеми кушаньями поднялся на воздух и исчез в облаках, факелы погасли, красивые нарядные дамы обратились в страшных старых старух; схватили они моего господина, кто за руку, кто за ногу, и как ни отбивался он, поднялись с ним на воздух вслед за столом; когда они пролетали надо мной, хотел я поймать за ногу господина, но вместо него поймал ведьму, которая так взбила меня, что я едва-едва сполз с горы.

И правда, мальчик весь был в синяках и ранах и умер на третий день.

Внучка старого барона, узнав о гибели своего жениха, лишилась рассудка. Говорят, до сих пор бегает она по парку, окружающему дворец Вампольдер; встречали ее и в Вормсе — бежит она и печальным голосом зовет своего милого. В бурные осенние ночи, по словам рыбаков, из глубины Рейна отвечает ей какой-то голос, бросается она тогда в реку, но волны сейчас же выносят ее на берег: не суждено ей успокоиться вместе с рыцарем — прокляла ее маркграфиня за ее легкомыслие.

Дворец Вампольдер давно перешел во владения Вормса; никто не запомнил, когда умер старый барон, и никто не знает, где похоронили его.

Белый цветок счастья

В прекрасной долине Аары до сих пор сохранились развалины замка; все они заросли плющом и виноградом, и совсем изгладились тут следы прошлой человеческой жизни. Зовут окрестные жители эти развалины старым замком «Alten Ahr» и говорят, что больше трехсот лет прошло с тех пор, как жили тут владетели его — бароны Альтен Аар.

Одним из последних владетелей его был барон Иван Альтен Аар; в раннем детстве лишился он своих родителей и с тех пор вел печальную одинокую жизнь. Пробовали соседи заводить с ним знакомство, но ничего не могли они добиться от скромного юноши: не любил он ни пиров, ни забав тогдашнего рыцарства; военная слава не привлекала его, и он сторонился ото всех своих сверстников и проводил время лишь с аббатом замковой церкви, своим другом и наставником детства.

— Ты не создан для шума, звона оружия и битв, — говорил ему аббат, — ты создан для тихой семейной жизни. Женись! Мы подыщем тебе хорошую невесту.

Но юноша молча качал головой: семейная жизнь так же не привлекала его, как и боевая.

Но вот раз шел он по берегу своей родной Аары и увидал крытую дерном хижину, в ней было всего одно окошечко, скорее широкое, чем высокое; побеги шиповника заменяли ему ставни. На земляной крыше рядом с низенькой дымовой трубой росла большая акация; ветер стряхивал лепестки ее белых цветов в гнездо аиста, приютившегося на той же крыше. Все дышало здесь спокойствием и счастьем. Крыша хижины была вся в цвету, но среди обыкновенных голубых и желтых цветов возвышался большой невиданный белый цветок. Хотел Альтен Аар сорвать его, но не мог достать до него.

Услыша шум, из хижины вышли молодые цветущие здоровьем муж и жена, и прибежал за ними маленький розовенький ребенок.

— Что это за цветок у вас? — спросил их Альтен Аар.

— Мы не знаем, — отвечали они, — принес нам его какой-то странник и сам же посадил его на нашей кровле. Это цветок счастья, сказал он нам, и вынес я его из далекой, чуждой стороны, из жилища самого Счастья, и с тех пор цветок этот цветет, не увядая, над нашим домом.

Простился с ними юноша и пошел дальше. Невдалеке на опушке леса увидал он большое дерево, а на этом дереве снова тот же невиданный белый цветок; хотел он сорвать его, но цветок, как птица, вспорхнул и полетел. Пошел за ним юноша, но никак не мог настичь его; так странствовал он в погоне за цветком мимо городов и деревень, по горам и полям... шел он, не останавливаясь и все глядя вперед, не выпуская из виду порхающего белого цветка: видел он его то на величественном готическом соборе большого города, то на одном из старых памятников заброшенного кладбища, то на развалинах разрушенных рыцарских замков.

Входил юноша в соборы, проникал и в развалины, проходил по пустынным их залам и галереям... «Все здесь отжило, умерло, — думал юноша, — а белый цветок счастья садится отдыхать лишь на памятниках прошлого или среди отжившего мира!»