Она говорила о стихах, о музыке, о волшебной тайне поэзии, а я думал, к чему всё это, смотрел на её лицо и руки, и мне было отчего-то неловко.
Скорее бы всё это кончилось, думал я. Какая скука!
Несколько раз я вздохнул, посмотрел на часы. Она ничего не замечала.
Я вспомнил героя какого-то рассказа Чехова, который хлопнул папкой по голове замучившую его своим чтением писательницу Мурашкину. И суд его оправдал.
Что ни говори, в стихах должно быть настроение, музыка, живое дыхание.
От сочинения стихов развивается внутренний слух, способность инструментовки. Однако это ещё не поэзия. Для поэта это важно, как для певца – музыкальный слух; но нужен еще и голос, и музыкальная канва, и все её наполнение.
Всё ищу слово, которым бы определилось бы моё отношение к литературе постмодернизма. Вероятно, это отсутствие серьезности, глубины и сердечного лиризма. Дефицит мягкости. Постмодернисты её стесняются; лучше ёрничать, чем быть сердечным. Влияние современного города с его размытыми нравственными чертами; каток прошёлся по душам и катит дальше, всё давя и подминая. Здесь прошёл разлом, разрыв, борозда, превращающаяся в пропасть, разделяющую литературу новых текстов и искусство «стариков», с их лирико-музыкальной традицией и песенностью.
Но любая поэзия, даже газетная, божественна по сравнению с тем, что делается и о чём пишется в жёлтой, полосатой и чёрной прессе. Многие поняли демократию как свободу греха, низших инстинктов. Но можно ли давать порочным инстинктам свободу действий? Ответ как будто очевиден. А, тем не менее, он составляет предмет спора в печати и на высоких трибунах. О том, что такое свобода, что позволено, спорят и философы, и религиозные пастыри разных толков. Здравый смысл, античные толкования свободы и справедливости, заповеди основных религий ― все в один голос говорят, что разнузданность это не свобода, а рабство сатане, служение ему. Но мир не хочет с этим соглашаться. Ему хочется сатанизма.
На литературном вечере говорил о том, что поэзия меняется, отзываясь на скрежет и грохот жизни. И было чувство, что здесь что-то не так. Потом, придя домой, отчетливо понял, что муза вовсе не должна отзываться теми же звуками, какие издаёт улица. Сила поэзии в том, что она способна преодолевать закон тяготения времени. Меняются наши чувства и слух, и эти изменения могут повести и к лучшему, и к худшему. Как остаться на высоте поэзии посреди мусора, воя и скрежета зубовного ― вот задача!
В конце концов, всё дело в силе поэтического чувства, в его искренности и правде. Но разве «правда» века сего ― вся Правда?
Насытиться днями жизни ― и тогда смерть не страшна. Она как сон после приятных трудов и лёгкой усталости. Вспоминаю, что так и у Платона в «Апологии Сократа», и в Библии: «И умер он, насыщенный жизнью, и приложился к народу своему…».
Особенности поэзии
Она умеет говорить не прямо, в лоб, а намёками, создавая настроение. Сказать многое, не сказав ничего прямо. Хотя бывает и наоборот.
Поэзия звуковая, поэзия изобразительная, и поэзия смысла не то же самое, что «поэзия мысли», которая «как соль в воде, растворена в музыке». Евг. Винокур о стихах А. Фета.
Не могу понять, как это люди живут, что-то делают ― и всё это с чувством вечной жизни. А потом всё больше ощущают приближение неизбежного конца. И умирают. Всё оказывается бессмысленным. Ничего нет более странного.
Хотел бы сказать об этом в стихах. Но зачем?
Спорим не слыша друг друга. Истина, де, рождается в спорах. А надо бы сказать: истина вырождается в спорах. В спорах же рождается истина о том, что нет единой истины, а есть стремление к тому, чтобы оставить последнее слово за собой.
Хорошо сказал М. Пришвин: «Разговор выявляет желание первенства, а внимание помогает найти друга».
По телевизору фильм «Кабаре». Вспомнил, как смотрел его в 80-е годы. Было неприятно. Болезнью, распадом несло от этой ленты. Так что виноваты в приходе коричневой чумы не только «белокурые бестии» из Мюнхенской пивной, но и те, из «кабаре». Простые люди инстинктивно боялись болезни распада, ненавидели богему ― и этим воспользовались нацисты. Люди из кабаре были одним из катализаторов фашизма.
То, что в фильме выдается за гуманизм, есть вырождение.
Наши либералы никогда не спрашивают у народа, что ему нужно. Они убеждены, что понимают всё лучше всех и что их желания есть желания всех. За либерализм без берегов и «без предела» народ и ненавидит их как разносчиков чумы, отравителей колодцев жизни.
Тургенев не разделял половую любовь на моральную и аморальную. В его понимании это чувство вне этики и всегда в противоречии с моралью. «Любовь ― болезнь».
Самая большая мудрость держать себя в состоянии счастья. А что такое счастье? Это близость к творчеству, жизнь по его законам, а не по законам случайности и стихии.
На прогулке возле дома в нашем саду. Бывший деревенский житель, с двенадцати лет на тракторе. Мужики все на фронте. Одни бабы да пацаны. Трактор старый.