Река времени. Дневники и записные книжки

Во сне, казалось, слышал, о чём думают души живых и уже ушедших, прямо-таки слышал, чего они хотят. Как эфирный шорох. Очень ново, непривычно. И наяву этого не выразить, не повторить.

Умный пёс

Красивый бездомный пёс с каштановыми подпалинами стоял на дороге и смотрел куда-то карими умными глазами.

– Ну, что? – спросил я, проходя мимо. ― Весна?

Он глянул на меня, мигнул своими умными глазами и, показалось мне, понимающе кивнул, совсем, как человек.

***

Апрельский вечер. Впервые после туманов небо чисто. Среди ясных звёздочек молодой месяц, как парубок в хороводе девчат на синем лугу с мерцающими цветами.

***

Конец апреля, но ещё холодно. По ночам зазимки.

Сегодня в первый раз вышел в лес. С крутого берега над рекой в желто-коричневой дымке деревья, как в цыплячьем пуху. Это почки набухли и скрыли сквозящую наготу ветвей. Над рекой, изгибающейся лентой за горизонт, над глядящимися в воду деревьями ― голубая чаша неба с почти неподвижными белыми барашками облаков. Внизу у берега земля уже дышит, даже пахнет чем-то сладким. Лёд по реке прошёл, но у берега полосой ещё лежит ноздреватый тонкий слой студня. В тени под деревьями островки грязного снега. Ветер перебирает жухлые стебли прошлогодней травы. Где-то за рекой во всё горло орут петухи.

На иззябших ветвях ивы какие-то серенькие птички щебечут свою вечную песню, пробуют голос красногрудые снегири, сердито рявкает длиннохвостая сорока, посверкивая белыми подкрыльями.

На обратном пути опять взглянул с крутого берега на лес и реку. Всё вместе живая картина, нарисованная вечным художником.

***

До мая два дня. В воздухе дуновение тепла. Деревья ещё голые и не думают распускаться. Какая-то печальная весна.

***

На майских праздниках природа всё-таки взяла своё. Воздух полон влажного тепла. Ветки зазеленели. А на душе что-то смутно. Вот подошел и праздник победы. Как много скорби и радости в этом дне! Радости победителей и скорби о погибших.

Не всё можно забыть. Есть зло, которое ничем не смыть. Нельзя забыть погибших отцов, муки и унижения, пепел крематориев, которым удобряли поля «добрые» немецкие фермеры, встречавшие потом победителей льстивым: «Гитлер капут!». Сколько страха и ненависти было в их глазах! Они знали, на чём всходили их жирные хлеба.

Сколько погублено жизней, предназначенных, может быть, к тому, чтобы расцвести небывалыми цветами! Как восполнить эту убыль мира?

Грех убийства

Последняя большая война смертельно ранила мир. А до неё таким же потрясением стала Первая Мировая. Век гуманизма закончился. От больного человечества уже нельзя требовать того же, что от здорового. Неужто всё непоправимо? Где, какое покаяние может смыть всё, что было?

Но ведь и эта война стала продолжением всех предшествующих войн, жестокостей, их высшей ступенью. Две мировых бойни, множество других во всех концах мира залили кровью братоубийства наши души. Грех этот не убывает в новых поколениях. Не причастных физически к этому греху пока больше, но что будет, когда каждый омоется в крови? Чем спасётся тогда мир?

Гипноз

Люди часто совершают действия под влиянием какого-то чувства, похожего на массовый гипноз. Смотрю по телевизору, как некий человек довольно неопрятной наружности усыпляет и заставляет делать на сцене то-то и то-то разных людей. Впечатление ужаса. «Марио и волшебник» Т. Манна. Никогда я не понимал людей, способных вручать свою душу чужой воле. Что-то унизительное, безобразное, извращённое в таком действе. Надо быть богом или дьяволом, чтобы управлять чужой душой. Но разве один человек (не ангел, без сомненья) может иметь власть над душой другого? Страшно отдавать душу, может быть, в нечистые и опасные руки. Но многие этого, должно быть, не сознают. Не понимают, что, отдаваясь в кабалу, рождают в «хозяине» чувство вседозволенности.

В самой попытке гипноза есть что-то бесстыдное, развратное, отрицающее тайну души, её целомудрие. Всегда такое вмешательство считалось чем-то опасным, неким надругательством над душой, вторжением в непозволенное и приписывалось нечистой силе.

***

Лучшим целительным средством всегда было для меня чтение хороших книг. По их действию на душу я и понимал талант автора.

Чтение любимых авторов есть прекрасное средство для воспитания души. В этом смысл личных библиотек.

Странно ли, что часто лучшие мысли рождаются из чтения книг, а не из жизни? Нет, не странно. Читать книгу – всё равно что беседовать с умным человеком. Конечно, такие люди встречаются и в жизни, но живые помехи чувств мешают общению с ними.

***

Наибольший смысл, корни свои человеческие узнаёшь в слове художника, даже если он пишет на чужом языке, и мысли его приходят к тебе в переложении переводчика. Хороший писатель говорит не о том, что разъединяет людей, а о том, что их соединяет.

***

Перечитываю «Илиаду» Гомера в переводе Н. Гнедича. Весь мир и всё сущее в нём для древних аэдов представляло порядок и гармонию. И отзвуком этой гармонии был размеренный стих.

***