Река времени. Дневники и записные книжки

Белый клочок дыма резвым подростком быстро нёсся по небу. Повыше дремали неподвижные, не желавшие движения, розовые волокна.

Записал не сразу, только придя домой. Первое впечатление или исчезло или не было поймано. На улице всё было схвачено в едином слаженном образе. Нет, впечатление не передашь ни логикой, ни правильным грамматическим порядком. Но разве западное искусство утратило эту способность передавать образ внелогическим способом? Пейзажи Г. Флобера, например, «поток сознания» Д. Джойса и М. Пруста, или тайная музыка Э. Хемингуэя?

***

Вижу новых людей, здоровых, сильных и скучных, жестокосердных, лишённых обаяния, ни то, ни сё, ни злодеев, ни ангелов. Сердце их не захлестывает ни страсть, ни ненависть, ни пронзающая жалость.

***

Б. Зайцев «Жизнь Тургенева». Умно, зрело, с достоинством, знанием той жизни. Точность мысли, своеобразное строение фразы. Но со стороны, на расстоянии, с прохладцей. У меня, в моей повести, изнутри, порывом сердца, внутренним чувством. Этим и отличается биография от романа, художественный подход от всякого иного: щедростью сердца.

***

Читаю новые литературные журналы. Многие авторы одержимы стремлением к простоте. Оно и раньше пышности не замечалось, но теперь какое-то физиологическое желание опроститься до уличной примитивности и в сюжетах, и в языке. Всё яркое мешает, кажется лишним и не уважается. Естественно желание простоты, но так же естественно и желание метафоричности. Без метафоры происходит скатывание к беспредельной простоте.

***

«Никогда не забывать о фоне повествования. Сдержанность в тоне. Меньше прилагательных. Не надо длиннот в предложении», ― читаю в одном журнале для начинающих авторов. Длиннот не надо, согласен, хотя иногда и без них не обойтись. Иногда они даже необходимы. Прилагательным-то место всё же оставим. Куда же без них? В них краски. Какой народный язык без эпитетов? А о подробностях ещё Гёте сказал, что они ― «бог литературы». И вообще, если общее настроение требует, не бояться ничего, писать, как хочется: и длинно, и коротко, и просто, и сложно. И к чёрту грибные авторитеты! Сегодня они есть, а завтра уже сошли.

Время, говорят, не то, чтобы писать, как Л. Толстой или Тургенев. Но есть время на календаре, и есть время внутри нас. Время ― это последствия наших поступков.

Самовыражение

Самовыражаться может каждый и по-разному, даже в стихах, иногда нецензурно. Но самовыражение ещё не есть поэзия. Не каждому выражающемуся дано быть поэтом.

Стиль

Стиль может быть простой, почти аскетический. «Ветер завыл. Сделалась метель» (Пушкин «Капитанская дочка»). А может быть многокрасочный, с деталями и подробностями, с эпитетами, придаточными предложениями. Внутреннее чувство, слух скажут, где прибавить красок, где – нет.

Для малой формы (бунинских «кратких рассказов») уместен простой синтаксис, при внутренней напряжённости, подтексте. Для крупной формы – более сложный язык, выражающий сложные авторские чувства и задачи, как в «Жизни Арсеньева». О Л. Толстом же и вовсе помолчим.

Застывших правил нет. Музыка и чувство диктуют писателю, какую форму избрать, какую песню петь.

***

– Вчитываюсь в каждую фразу, в каждое слово – не могу вчитаться, – говорит иной читатель, сталкиваясь с непривычным для него способом выражения.

Не надо вдумываться в каждое слов, в каждый знак, вгрызаться в смысл. Улови звук, поймай мелодию – и дальше всё пойдёт, как по маслу. Ты поплывёшь по течению волшебной реки. Река же течёт, не думая о мелях.

***

Литература наша, как и вся жизнь, в совершенном упадке. Тёмное и чёрное окрашивает страницы журналов и книг. Всё в прошлом и нынешнем плохо. Мы мстим прошлому, унижая и настоящее. Время черноты. Прорвался гнойник. Чума собирает обильную дань, и, кажется, выздоровления уже не будет. Но эта болезнь пройдёт.

***

Русская литература 19 века продолжает оставаться кладезем идей и образцом стиля. И напрасно некоторые из нынешних в самоуверенности своей «колеблют её треножник», воображая, что превзошли своих учителей. Это начали футуристы. Но верно сказано: «Ученик не может быть больше своего учителя».

***

Небо яснится. Что-то детски весёлое, улыбчивое в голубеющем воздухе. Господи, как сладка жизнь! И как редко это замечаешь. И как это печально и больно: жить, чтобы умереть!

***

Что-то мешает писать, запускать машину на полный ход. Вода в переполненном сосуде должна сама перелиться через край. «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон…». Не надо и нельзя торопить рождение раньше срока. И даже если его вообще не произойдёт, такова воля Божья. Печать молчания на устах тоже признак поэта.

***

Продолжаю в институте курс по «Серебряному веку». 20-е годы. Какой пышный и буйный расцвет перед большой неволей! Жизнь ещё кипит, слетают головки цветов под саблей и косой, но почва ходит, дышит, расцветая всё новыми яркими злаками. Некоторые головки никнут, закрываются в предчувствии близких заморозков, засух, но луг всё родит и родит новое изобилие. Ренессанс перед инквизицией.

***