Реки Лондона

Пол под нами загудел, и я едва успел подумать «что за черт», как вдруг на южную стену магазина обрушилась сплошная стена воды. Дверь с грохотом распахнулась. Я не успел ни за что ухватиться, меня подняло мощной волной и шарахнуло о потолок. Ударом вышибло из груди воздух, и я вынужден был закусить губу, чтобы не вдохнуть случайно полные легкие воды. На миг волна чуть отступила, и я увидел Беверли – она расслабленно покачивалась на воде в окружении обломков и осколков. А потом вода схлынула так стремительно, что я больно ударился об пол.

Отец семейства оказался сознательнее и проворнее – он и сам ухватился за прилавок, и своих к нему прижал. Они заверили меня, что целы и невредимы, вот только двое младших расплакались: они хотели еще. Беверли, стоя посреди магазина, победно взметнула над головой сжатый кулак.

– Есть! – воскликнула она. – Вот пусть-ка Тайберн так попробует!

Эйфория придала Беверли столько сил, что мы даже смогли проводить немцев до ближайшей «Скорой помощи». Пока шли, я огляделся и понял, что та волна поднялась откуда-то из центральной части рынка, выплеснулась наружу и затопила всю храмовую площадь, превратив ее в бассейн глубиной сантиметров десять. По моим прикидкам, Беверли одним махом в четыре раза увеличила нанесенный городу ущерб. Но вслух я это говорить не стал. Ей не удалось погасить огонь, бушевавший на крыше, но мы, тишком пробираясь к выходу с площади, встретили пожарных. Они только что прибыли и как раз собирались покончить с возгоранием. Беверли, увидев их, почему-то очень разволновалась и изо всех сил потащила меня прочь от рынка, вверх по Джеймс-стрит. Беспорядки, похоже, завершились, пришла очередь прессы охотиться за сенсациями. Бойцы Территориальной группы в полной боевой амуниции кучковались вокруг, обсуждали технику разгона толпы дубинкой и поправляли значки с личными номерами.

Мы уселись на цоколь колонны солнечных часов на Севен-Дайлс [59]. Мимо одна за другой проносились машины аварийной службы. Беверли при этом каждый раз вздрагивала. Мы промокли до нитки и, несмотря на теплый вечер, начинали мерзнуть. Беверли взяла мою ладонь и сжала.

– Я так влипла, – прошептала она.

Я обнял ее, и она тут же воспользовалась этим: просунула холодную ладонь мне под рубашку, стала отогревать.

– Спасибо тебе огромное, – сказал я.

– Просто помолчи и думай теплые мысли, – отозвалась она.

А какие еще мысли я мог думать, когда ее грудь упиралась мне в бок?

– Так, значит, ты взорвала несколько водопроводных труб, – сказал я. – Что тебе за это будет?

– Я повредила пожарные гидранты, почитатели Нептуна будут в ярости.

– Почитатели Нептуна?

– Лондонская пожарная служба.

– Пожарная служба почитает Нептуна?

– Официально – нет. Но ты же понимаешь, морякам без Нептуна никак.

– А разве они моряки?

– Теперь уже нет, – ответила Беверли. – Но в старые времена городу нужны были толковые и вышколенные парни, чтоб умели обращаться с водой, веревками, лестницами и не боялись высоты. А многие моряки как раз искали надежную и приличную работу на суше – и вот результат, взаимовыгодное сотрудничество.

– Нептун, надо же, – сказал я, – римский бог моря?

Беверли положила голову мне на плечо. Волосы у нее были мокрые, но я отнюдь не возражал.

– Моряки суеверны, – тихо сказала она. – Даже те, кто верит в Бога, все равно в глубине души чтут Властителя Глубин.

– А ты с ним знакома? – спросил я.

– С Нептуном? Не мели ерунды, – усмехнулась Беверли. – У него нет живого воплощения. В общем, за гидранты, конечно, стыдно, но Воды Темзы [60] меня реально тревожат.

– Да ладно, – сказал я. – Приверженцы культа древнего Ктулху?

– Не знаю уж, какой у них культ, – отозвалась Беверли, – просто не стоит злить тех, кто может спустить канализацию тебе в исток.

– А знаешь, я ведь так ни разу и не видел твоей реки, – заметил я.

Беверли чуть повернулась, устраиваясь поудобнее у меня на груди.

– У меня есть маленький домик возле Кингстонского канала, – сказала она. – Правда, он смежный, но зато сад тянется до самой реки.

Она подняла голову, ее губы почти соприкоснулись с моими.

– Можем как-нибудь поплавать, – прошептала она.

Я поцеловал ее. Она пахла клубникой, мороженым и жевательной резинкой. Один бог знает, как далеко мы бы зашли, но тут вдруг подъехал «Рендж Ровер», взвизгнув тормозами, и Беверли отпрянула так резко, что я чуть не прикусил губу.

Невысокая, крепко сбитая женщина в джинсах вылезла из машины и подошла к нам. У нее были темная кожа и круглое выразительное лицо. Сейчас оно выражало крайнюю степень раздражения.

– Беверли, – скомандовала она, как будто меня там вовсе не было, – ты очень крупно попала. Быстро в машину.

Вздохнув, Беверли поцеловала меня в щеку. Потом встала и подошла к сестре. Я тоже кое-как поднялся, преодолевая боль в расшибленной спине.

– Питер, – сказала Беверли, – это моя сестра Флит.