Реки Лондона

– А ведь тут был, мать его, настоящий рай! – не унимался пьяный. Я не знал, что он имеет в виду, но уж явно не Камден, который, несмотря на свои рынки, претендовал максимум на потрепанный блеск богемы.

На станции «Камден-Таун» Северная ветка разделяется на «Эджвейр» и «Хай-Барнет». Здесь много народу вышло из вагона и еще больше вошло. Нам пришлось еще чуть-чуть уплотниться, и теперь я смотрел сверху прямо на макушку женщины в розовом топе. Ее волосы были светлыми у корней, и в них виднелись чешуйки перхоти. Чувака в голубом пиджаке подперли справа, и я теперь был зажат между ними возле межвагонной двери. Мы все трое пытались отвернуться друг от друга, чтобы никто никому не утыкался носом в подмышку. Обычно правилами зрительного контакта не пренебрегают, но сейчас общий комфорт был важнее.

Пьяный безобразник громко поприветствовал новых пассажиров.

– Чем больше народу, тем веселее! – воскликнул он. – Может, вообще весь чертов белый свет сюда соберем?

Запах от парня с дредами стал сильнее, к нему примешалась вонь мочи и кала. Интересно, подумал я, когда он в последний раз стирал свои псевдокамуфляжные штаны?

Поезд, едва отъехав от станции «Камден-Таун», вдруг остановился. Пассажиры привычно заворчали, особенно когда освещение резко потускнело. С другого конца вагона долетело чье-то хихиканье.

«Нет, – подумал я, – Генри Пайка должно снедать что-то еще. Не жажда мести за загубленную карьеру, а что-то гораздо хуже».

– Конечно, должно! – заорал вдруг пьяный. – И это что-то – я!

Я вывернул шею, чтобы разглядеть его получше, но обзор загораживал парень с дредами. Теперь на его лице отразилось тупое удовлетворение. Сильнее запахло дерьмом, и я понял: он только что облегчился прямо в штаны. Поймав мой взгляд, он довольно улыбнулся во все тридцать два.

– Кто ты такой? – прокричал я. И хотел выбраться из своего угла, но тут женщина в розовом топе, резко качнувшись назад, притиснула меня к стене. Свет потускнел еще сильнее, пассажиры заворчали уже по-настоящему встревоженно.

– Я зеленый змий, – провозгласил в ответ пьяница, – я «Переулок джина» [61], местный наркопритон! Я последователь Капитана Свинга [62], Уота Тайлера [63] и Освальда Мосли [64]. Я тот, кто ухмыляется вам из окна двухколесного кеба. Это я заставил Диккенса мечтать об уединенной жизни за городом, и это меня так боятся ваши мастера.

Я попытался оттолкнуть от себя женщину в розовом, но руки вдруг стали невероятно тяжелыми и непослушными, словно в кошмарном сне. Она принялась тереться об меня. В вагоне стало невыносимо жарко, я стал потеть. Чья-то рука вдруг схватила меня за задницу и сильно сжала – это оказался мужик в голубом пиджаке. Я был в таком шоке, что просто прирос к месту. Глянул ему в лицо – он смотрел прямо перед собой со скучающим выражением обычного пассажира метро. Музыка у него в наушниках зазвучала громче и противнее.

От запаха дерьма горло сжало рвотным спазмом. Я оттолкнул женщину в розовом, и обзор открылся. Стало наконец видно того пьяного типа – у него было лицо Панча.

Мужик в пиджаке отпустил мой зад и стал пытаться засунуть руку мне в джинсы. Женщина в розовом энергично терлась бедрами о мой пах.

– Ну и что же? – вопросил Панч. – Разве это жизнь для молодого человека?

Белый парень с дредами повернулся ко мне и медленно, задумчиво ткнул указательным пальцем мне в лицо.

– Тык, – сказал он и захихикал. Потом ткнул снова.

Есть грань, перейдя которую, человек просто слетает с катушек и срывается на всех и вся вокруг. Некоторые всю жизнь живут на этой грани, и большинство из них заканчивает свои дни в тюрьме. Многих, а особенно женщин, доводят до такого состояния на протяжении долгих лет – а потом привет, горящая кровать [65] и «легальная самооборона, вызванная опасной провокацией».

Вот и я сейчас оказался у этой грани и чувствовал, как во мне вскипает праведный гнев. Эх, плюнуть бы сейчас на обстоятельства и пойти вразнос! Мы, черт возьми, не просим слишком много – просто иногда хочется, чтобы гребаное мироздание таки прислушалось к нам!

И тут я вдруг понял, в чем дело.

Мистер Панч – дух бунтов и мятежей – всегда делает то, чего от него ждут. Это он стоял за безумствами Генри Пайка, и он же сейчас пытался влезть мне в голову.

– Я все понял, – сказал я. – На вашем счету Генри Пайк, Купертаун, велокурьер, весь этот разгром и насилие – но ведь таковы все жители большого города, не так ли, мистер Панч? И сколько из них пустило вас к себе в мозг? Держу пари, процент этот ниже плинтуса, так что идите-ка вы на хрен, мистер Панч, а я отправлюсь домой спать.

И в тот же миг я осознал, что поезд снова тронулся, а лампы светят так же ярко, как и прежде. Чувак в голубом пиджаке не лез ко мне в штаны. Шумный пьяница ехал молча. И все вокруг старательно отводили от меня глаза.

Я вышел на следующей же станции. Это оказался «Кентиш-Таун». К счастью, мне сюда и надо было.