Реки Лондона

Открыв пакет из «Теско», я развернул обертку. Внутри оказались хрустящие ломтики белого хлеба с жареной говядиной и маринованными огурцами. Все это было приправлено хреном. Вполне себе вкусно, но я, с тех пор как развернул однажды вот такой сверток с ланчем и обнаружил там зажаренные телячьи мозги, приучился относиться к сэндвичам Молли с осторожностью. Лесли, которая ест все подряд и почитает заливное из угрей изысканным деликатесом, принялась с аппетитом закусывать, но Беверли никак не решалась.

– Если я съем, это не наложит на меня никаких обязательств?

– Не переживай, – улыбнулся я. – Если что, тут есть освежитель воздуха.

– Это не шутка, – нахмурилась девушка. – У мамы в доме есть один тип, который в 1997 году явился конфисковать часть мебели. Одна чашечка чая с печеньем – и все, он никогда больше не покидал наш дом. Я прозвала его Дядюшка Пристав. Он у нас служит поденщиком, чинит всякие вещи, прибирается – и мама никогда, никогда его не отпустит. Вот поэтому, – Беверли ткнула меня в грудь указательным пальцем, – я и хочу знать, каковы твои намерения относительно этого сэндвича и меня.

– Мои намерения абсолютно честны, – заверил я ее. И вдруг вспомнил: а ведь и я чуть было не отведал чаю с пирожными в гостиной у Матушки Темзы.

– Поклянись своей силой, – потребовала Беверли.

– Да нет у меня никакой силы, – сказал я.

– Логично, – заметила она. – Тогда поклянись жизнью матери.

– Вот еще, – возмутился я. – Детский сад какой-то.

– Окей, – фыркнула Беверли, – тогда я сама куплю себе поесть.

Она выскочила из машины и обиженно зашагала прочь, не потрудившись захлопнуть дверцу. Я отметил, что она устроила эту сцену, только когда ливень малость утих.

– Это все правда? – спросила Лесли.

– Что ты имеешь в виду?

– Колдовство, еда, обязательства, маги. И Дядюшка Пристав. Боже мой, Питер, это же как минимум незаконное лишение свободы!

– Кое-что – правда, – сказал я. – Правда, не знаю, что именно. Думаю, быть хорошим магом как раз и означает уметь отличать истину от вымысла.

– Но неужели ее мать действительно богиня Темзы?

– Она так считает, и я, когда увидел ее, сначала запросто поверил, – сказал я. – Она обладает реальной силой, и в связи с этим я настроен всерьез воспринимать ее дочь. Если не выясню, что это не так.

Лесли перегнулась через спинку переднего сиденья и пристально посмотрела мне в глаза.

– А ты умеешь колдовать? – тихо спросила она.

– Я знаю только одно заклинание.

– Покажи.

– Не могу, – сказал я. – Иначе наши гарнитуры взорвутся вместе с магнитолой и, возможно, системой зажигания. Свой телефон я так и убил – он был у меня в кармане, когда я тренировался.

Лесли, склонив голову набок, скептически уставилась на меня.

Я уж было собрался начать доказывать, что не вру, когда Беверли постучала в стекло. Я опустил его.

– Дождь, если хотите знать, уже кончился, – заявила она, – а тот велокурьер как раз идет по улице

Мы тут же ломанулись наружу. Что доказывало нашу неопытность в деле слежки за подозреваемыми – исходно-то мы планировали не привлекать внимания и делать вид, что просто сидим и болтаем. В нашу защиту могу сказать, что мы два года проходили в форме, а констебль в форме просто обязан привлекать внимание.

Должно быть, у Беверли отличное зрение, потому что курьера она заметила, когда он еще только вывернул из-за угла Шефтсбери-авеню. Он шел медленно и осторожно и катил велосипед рядом. Мне это показалось подозрительным. Присмотревшись, я понял, что заднее колесо сильно погнуто. Мне вдруг стало очень не по себе, но я никак не мог понять, сам себя накручиваю или причина в чем-то другом.

Где-то рядом залаяла собака. Позади нас мама вразумляла маленького ребенка, который требовал, чтобы его взяли на ручки. Я слышал, как дождевая вода стекает в сток, и поймал себя на том, что внимательно прислушиваюсь, стараясь уловить… что именно? А потом уловил – высокий, тонкий, визгливый смех, который плыл, казалось, откуда-то издалека.

Курьер ничем особо не выделялся. Одет он был в туго облегающий черно-желтый велосипедный костюм. На плече висела прямоугольная сумка с прикрепленной к ремню рацией, на голове был бело-голубой шлем. У него было узкое лицо с тонкими бледными губами и острым носом. Но меня встревожили его пустые глаза. И еще мне очень не нравилось, как он шел. Искореженное заднее колесо задевало за вилку, и голова курьера неестественно дергалась в такт. Я подумал, что близко его лучше не подпускать.

– Ублюдок! – крикнул кто-то позади нас. Раздался звон стекла.