Реки Лондона

Он был невысокого роста, на узком лице выделялись крючковатый нос и кустистые брови. Выглядел не моложе семидесяти, но в каждом его движении сквозила какая-то скрытая мощь, ясные серые глаза блестели. Одет он был в старомодный, несколько выцветший черный костюм. Двубортный пиджак был расстегнут, являя миру красный бархатный жилет. Из одного его кармана свешивалась медная цепочка часов, а из другого выглядывал краешек аккуратно сложенного носового платка, ярко-желтого, как весенний нарцисс. На голове у него была потрепанная фетровая шляпа, из-под которой свисали растрепанные седые пряди, а изо рта торчала сигарета. Опершись спиной на ограду, одну ногу он поставил на нижнюю штакетину и вполголоса беседовал с приятелем – одним из нескольких таких же неестественно бодрых стариков, которые тоже прислонились к ограде. Он периодически указывал рукой на лужу и крепко затягивался своей сигаретой.

Когда мы подошли ближе, Батюшка Темза поднял взгляд. При виде Найтингейла нахмурился, затем посмотрел на меня. И я ощутил, как мощная харизма его личности буквально охватывает меня, увлекает, суля выпивку и развлечения, скачки и прогулку домой из паба лунной ночью, тепло очага и общество развязных подруг. Хорошо, что я к этому времени уже успел пообщаться с Матушкой Темзой и был готов к чему-то подобному. Иначе тут же подошел бы и предложил ему содержимое своего кошелька совершенно безвозмездно. Подмигнув мне, Батюшка Темза полностью переключил свое внимание на Найтингейла.

Он поприветствовал его на каком-то странном языке, гэльском или валлийском, а то и вообще на древнем кельтском диалекте доримской эпохи – кто его знает. Мой наставник ответил на том же языке, а я подумал, не придется ли мне и его теперь учить. Компания стариков чуть потеснилась, чтобы дать Найтингейлу местечко возле ограды – но именно чуть, для двоих этого места бы не хватило. Найтингейл встал рядом с Батюшкой Темзой, они обменялись рукопожатием. Найтингейл со своим ростом и солидным видом смотрелся как поместный лорд среди простолюдинов, однако Батюшка Темза глядел на него без всякого пиетета.

Говорил в основном он, то и дело подкрепляя свои слова жестами и щелчками пальцев. Найтингейл специально так облокотился на ограду, чтобы по возможности сократить разницу в росте. И в соответствующие моменты рассказа кивал и усмехался.

Я уже подумывал подойти ближе – авось пойму, о чем они говорят. Но вдруг зацепился взглядом за одного из мужчин, стоящих возле ограды. Он был моложе остальных, повыше и поплотнее, чем Батюшка Темза, но с такими же длинными жилистыми руками и узким лицом.

– Вам неинтересно это слушать, точно говорю, – сказал он, – они только через полчаса с любезностями покончат.

Шагнув ко мне, он протянул широкую мозолистую ладонь.

– Оксли.

– Питер Грант, – представился я.

– Пойдемте, с женой познакомлю.

Жена оказалась прелестной женщиной с круглым лицом и потрясающими черными глазами. Она сидела на ступеньке небольшого фургона 1960 года выпуска, припаркованного в стороне, слева от самой ярмарки.

– Моя жена, Айсис [24], – сказал Оксли. – Питер, новый ученик, – представил он меня.

Она пожала мою руку. Ее ладонь оказалась теплой, кожа была такая же нереально гладкая, как у Беверли и Молли.

– Очень рада, – сказала Айсис. Выговор у нее был совершенно классический.

Мы уселись на складные стулья вокруг карточного столика со столешницей, обитой потрескавшимся линолеумом. На столике стояла высокая и тонкая стеклянная ваза с одним-единственным нарциссом.

– Хотите чашечку чаю? – предложила Айсис. Я нерешительно молчал, и она сказала:

– Я, Анна-Мария де Бург Коппингер Айсис, торжественно клянусь жизнью своего супруга (Оксли хихикнул) и будущим оксфордской команды по академической гребле: вкусив что бы то ни было в моем доме, вы не будете иметь передо мной никаких обязательств.

Она перекрестилась и вдруг лукаво улыбнулась мне.

– Спасибо, – кивнул я, – с удовольствием.

– Вижу, вам не терпится узнать, как мы познакомились? – спросил Оксли.

Ему, похоже, самому ужасно хотелось об этом рассказать.

– Я полагаю, она упала в реку? – предположил я.

– Вы полагаете неверно, сэр. В былые времена я питал большую слабость к театру. Бывало, разоденусь в пух и прах, сяду в лодку – и в Вестминстер, на вечерний спектакль. Да, франт я был еще тот! И, думается, привлекал немало восхищенных взглядов.

– Да, особенно проходя через скотный рынок, – сказала Айсис, внося чай. Чашки и чайник были совершено новые, без единой трещины, и очень изящные, со стильным платиновым ободком по краям. Меня принимали по высшему разряду, и я задумался, с чего бы такая честь.

– Впервые я увидел мою Айсис в старом Королевском театре на Друри-Лейн [25] – том, который вскоре после этого выгорел дотла. Я сидел на галерке, а она – в ложе, со своей лучшей подругой Анной. Красота Айсис сразила меня, но, увы, у нее уже был кавалер.

Сказав это, Оксли умолк и принялся наливать чай. Закончив, он добавил:

– Но, скажу я вам, его постигла просто ужасная неудача.