Реки Лондона

– Они еще полчаса точно будут плавать, – пояснила она и пошла заваривать чай. А я все поглядывал на воду, но там даже ни единого пузырька не появилось. Я стал себя убеждать: ну выплыли за пристань или их просто не видно из-за деревьев. Но получалось как-то совсем ненатурально. Айсис произнесла ставшую уже привычной клятву насчет обязательств и налила мне чаю. Предложила к нему кусочек лимонного кекса, но я вежливо отказался. И спросил, не припомнит ли она некоего Генри Пайка. Это имя показалось ей знакомым.

– Я точно помню, был такой актер, – сказала она, – но их было так много, актеров и прочих разных мужчин, молодых и привлекательных. У моей старой подруги Анны Сеймур был лакей-мулат, ну один в один как вы. Кухаркам просто проходу не давал. А вы, Питер, тоже гроза кухарок? – спросила она, пристально глядя мне в глаза.

– Должен признаться, нет, – ответил я, вспомнив Молли.

– Да, я так и думала, – кивнула Айсис и откинулась на спинку кресла. – Его убили, – сказала она вдруг.

– Кого, лакея?

– Генри Пайка. По крайней мере, ходили такие слухи. Он будто бы стал очередной жертвой скандально известного Чарльза Маклина.

– А кто это?

– Ирландец, абсолютно невыносимый, – ответила Айсис. – Но актер талантливейший. Как-то раз убил человека прямо в Опере – поругался с ним из-за парика и убил, ткнув тростью в глаз.

– Какая прелесть, – заметил я.

– Что поделать, ирландская кровь взыграла, – вздохнула Айсис.

Маклин был актером, и его карьера развивалась удачно, но в ее расцвете он ушел со сцены и открыл питейное заведение. Дела у него там не пошли, он быстро обанкротился и вынужден был вернуться на подмостки. Он стал любимым постоянным гостем в Королевском театре.

– Да, его все любили, – вспоминала Айсис. – Как ни придешь – он всегда там, на своем излюбленном месте в оркестровой яме, за музыкантами. Анна вечно говорила: «Смотри, вон он сидит».

– Так это он убил Генри Пайка?

– По слухам – да. Но была по крайней мере дюжина свидетелей, которые утверждали, что Маклин этого не делал.

– А эти свидетели были его друзьями?

– Не только друзьями, но и поклонниками.

– А вам известно, где похоронен Генри Пайк?

– Прошу прощения, – покачала она головой, – это был такой скандал. Хотя думаю, на кладбище Сент-Пола, это бы ему как раз подошло.

Она, конечно, имела в виду тот Сент-Пол, что в Ковент-Гардене. То есть Церковь актеров. Опять все возвращалось к этому проклятому месту.

Послышался всплеск. Беверли легко взбежала на пристань, словно там под водой была лестница. Ее обнаженная темная кожа глянцевито блестела, словно шкурка тюленя. В этот момент у меня над ухом можно было стрелять из пистолета – я бы не только не отвел глаз, но даже не дрогнул бы. Повернувшись лицом к реке, она запрыгала от радости, как маленькая девочка.

– Я выиграла!

Оксли вышел из воды со всем достоинством, какое можно ждать в этой ситуации от обнаженного белого мужчины средних лет.

– Новичкам всегда везет, – ответил он.

Беверли плюхнулась на кресло рядом с моим. Ее глаза сияли, капли воды мерцали, словно жемчужины, на гладкой коже плеч и рук, на округлостях грудей. Она улыбнулась мне, а я изо всех сил старался не смотреть ниже ее лица. Оксли тоже подошел и сел напротив нас. Без лишних слов и не обращая внимания на взгляд Айсис, подцепил кусочек лимонного кекса.

– Как поплавали? – поинтересовался я.

– Питер, там под водой такое, ты просто не поверишь, – сказала Беверли.

– У тебя намокли волосы, – заметил я.

Она провела ладонью по своим выпрямленным волосам – те уже начинали понемногу курчавиться. А я все смотрел, и тут она наконец вспомнила, что абсолютно обнажена.

– Ох черт! – воскликнула она, в отчаянии устремив взгляд на Айсис.

– Полотенца в душе, дорогая, – улыбнулась та.

– Пять секунд, – сказала Беверли и юркнула в дом через заднюю дверь.

Оксли рассмеялся и потянулся за новым куском кекса, но Айсис шлепнула его по руке.

– Иди-ка надень на себя что-нибудь, старый распутник, – велела она. Оксли, вздохнув, встал и поплелся в дом, Айсис проводила его нежным взглядом.

– Они всегда такие после того, как поплавают, – вздохнула она.

– А вы плаваете вместе с ним? – спросил я.

– О да, – ответила Айсис и слегка покраснела. – Но я все же принадлежу берегу, земле. Существует равновесие между водными существами и земными. Чем больше времени они с нами проводят, тем больше становятся похожи на нас.

– А если, наоборот, мы будем проводить с ними время?

– Не спешите входить в воду, – покачала головой Айсис. – Это не то решение, которое можно принимать поспешно.

На обратном пути Беверли все время молчала. Я спросил, куда ее подбросить.

– Отвези меня, пожалуйста, домой, – сказала она. – Думаю, мне надо поговорить с мамой.