Реки Лондона

Его кабинет представлял собой узкую неудобную комнату с окошком в дальнем конце и с рядами книжных полок на двух длинных стенах. Буквально везде громоздились кипы научных журналов, всевозможных папок и справочников. Край одной из узких полок служил рабочим столом, и там в море бумаг опасно балансировал компьютер. Свалив на пол свои пожитки, я вытащил ноутбук и подключил его к сети, чтобы подзарядить. Модем скрывался под пачкой журналов под названием «Гат [48]: международный журнал по гастроэнтерологии и гепатологии». Напечатанный стильным шрифтом подзаголовок гласил, что гастроэнтерологи всего мира признают «Гат» лучшим журналом по гастроэнтерологии. Я не знал, радоваться или переживать от мысли, что в мире есть еще и другие журналы, посвященные тому, как работает мой кишечник. Разъем модема выглядел подозрительно и наверняка не имел отношения к стандартной технике, установленной здесь Национальной службой здравоохранения. Я спросил об этом доктора Валида, и он сказал, что просто очень бережет свои материалы.

– Кто же способен на них покуситься? – удивился я.

– Другие исследователи, – отозвался доктор, – все время пытаются присвоить мои работы.

По его словам, особенно усердствовали гепатологи.

– Ну а чего вы хотите от людей, которые столько работают с желчью? – вопросил доктор и явно расстроился, когда я не понял шутки.

Худо-бедно обустроив себе рабочее место, я внял совету доктора, и тот проводил меня до душевой в конце коридора. Кабина размерами и оборудованием отвечала любым нуждам, как то: присутствие паралитика вместе с коляской, а также его сиделки и собаки-поводыря. Нашелся там и здоровенный брусок антибактериального мыла с лимонным ароматом, настолько ядреного, что можно было смыть не только грязь, но и верхний слой эпидермиса.

Стоя под душем, я размышлял о том, как же все-таки вышло, что Найтингейла подстрелили. Вопреки страшным историям, которыми изобилует «Дейли Мейл», огнестрельное оружие не купишь запросто в любом пабе. Особенно крутой самозарядный пистолет вроде того, что столь внезапно вчера оказался при себе у Кристофера Пинкмана. А это означало, что Генри Пайк никоим образом не мог привести Пинкмана на место действия за те двадцать минут, которые мы провели в здании Королевской оперы, прежде чем выйти из его служебного входа. Значит, он должен был заранее знать, что мы станем ловить его на Боу-стрит. Отсюда следует одно из трех: либо он предвидит будущее, либо читает чьи-то мысли, либо один из участников плана – его марионетка.

Первое я отмел сразу. Во-первых, слишком уважаю причинно-следственную связь. А во‐вторых, Генри Пайк никогда раньше не делал ничего такого, что позволило бы заподозрить у него способность к предвидению. Проведя некоторое время в общей библиотеке Безумства, я выяснил, что такого понятия, как чтение мыслей, просто не существует. По крайней мере, в той форме, чтобы слышать мысли других людей как голос из телевизора. Нет, кто-то сообщил Генри Пайку или тому, у кого он изъял тело, все подробности нашего плана. Найтингейл этого не делал, я тоже. Остается отдел расследования убийств. Но Стефанопулос и Сивелл избегают говорить о магии даже с теми, кто ею официально владеет. Невозможно представить, чтобы они обсуждали ее между собой. А Лесли наверняка следует примеру руководства.

Я вышел из душа, отмытый до приятного скрипа. Полотенце, которым я вытирался, было жестким от частых стирок, как наждачная бумага. Шмотки из моей каморки в каретном сарае были не сильно свежие, но однозначно чище того, в чем я пришел. Немного поплутав по коридорам, я все же нашел кабинет доктора Валида.

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор.

– Человеком, – ответил я.

– Что ж, это радует, – сказал он. Потом показал, где кофемашина, и оставил меня наедине с ноутбуком.

С момента, когда человек перестал бесцельно бродить по земле и принялся самостоятельно выращивать растения и скот, структура общества начала меняться, постоянно усложняясь. Когда мы перестали спать с собственными сестрами, построили стены, храмы и пару-тройку приличных ночных клубов, эта структура стала такой сложной, что человеку просто невозможно было удержать ее в голове. Так появилось административное управление. С его помощью одна большая сложная система делится на ряд более мелких, взаимодействующих между собой. Необязательно знать принцип этого взаимодействия и даже роль, которую выполняет в нем твой кусочек работы. Главное – делать эту самую работу, и механизм будет крутиться. И чем более разнообразные функции у организации, тем сложнее структура ее систем и подсистем. Если она, подобно столичной полиции, и теракты предотвращает, и бытовые конфликты урегулирует, и автомобилистам не дает пешеходов сбивать, то ее система воистину очень сложна.