Реки Лондона

К шести утра была готова нейтральная версия событий, которую Сивелл уже мог преподнести Фолсому. Я практически спал сидя. Думал, меня теперь отстранят от работы. А если нет, как минимум сообщат, что мне грозит дисциплинарное взыскание или передача дела в Комиссию по рассмотрению жалоб на полицию. Но ближе к семи часам меня просто отпустили.

Сивелл предложил подвезти меня, но я отказался. И медленно побрел по Сент-Мартинс-лейн. От напряжения и усталости меня била дрожь. За ночь погода изменилась: небо стало грязно-серым, дул холодный ветер. В субботу час пик начинается довольно поздно, и город еще хранил сонное спокойствие раннего утра. Я перешел Нью-Оксфорд-стрит и направился в сторону Безумства. Ожидал худшего, и эти ожидания вполне оправдались. По крайней мере, одна полицейская машина без маркировки уже стояла напротив особняка на другой стороне улицы. Нельзя было разобрать, есть ли кто-нибудь внутри, но я на всякий случай помахал рукой. И направился к парадному входу, потому что лучше уж сразу оценить истинное положение вещей. А еще потому, что был слишком измотан, чтобы давать круг мимо конюшен к черному входу.

Вопреки ожиданиям, внутри меня встретила не полиция, а два солдата в боевой форме и с винтовками. Они были в лесном камуфляже и в бордовых беретах со значками военно-десантных войск.

Двое заблокировали проход к гардеробу, еще двое встали по обе стороны от входа в атриум, готовые схватить любого, кто настолько не дорожит жизнью, чтобы вступить в схватку с вооруженными десантниками. Кто-то, похоже, очень серьезно вознамерился обеспечить безопасность особняка.

Десантники не стали преграждать мне путь оружием, но от них так и веяло той самой грозной силой под маской безразличия, благодаря которой на улицах Белфаста до подписания мирного соглашения было так весело. Один кивнул в сторону ниши, где в прежние галантные времена дежурил привратник. Теперь там сидел еще один десантник, с сержантскими погонами. Он пил из кружки чай и листал «Дейли Мейл». Этого я узнал – Фрэнк Кэффри, доверенное лицо Найтингейла в Пожарной службе. Он приветливо кивнул мне, жестом приглашая подойти. Я мельком глянул на его шевроны: четвертый батальон парашютных войск, входит в состав территориальной армии. Фрэнк, очевидно, состоял в запасе. Теперь было понятно, где он тогда достал фосфорные гранаты. Сейчас он наверняка тоже действовал по блату, но уж точно в интересах Найтингейла. Офицеров в помещении не было – очевидно, они, презрев долг, спокойно вернулись в казармы, свалив все на сержанта.

– Я не могу пропустить вас, – сказал Фрэнк. – Пока ваш начальник не придет в себя или не будет назначен его официальный преемник.

– Кто так распорядился?

– О, это часть общего соглашения, – сказал Фрэнк. – У нашего подразделения с Найтингейлом давняя связь. Свои, скажем так, счеты.

– Эттерсберг? – спросил я, начиная догадываться.

– Есть долги, которые нельзя оплатить, – сказал Фрэнк. – И есть дело, которое должно быть сделано любой ценой.

– Мне нужно внутрь, – взмолился я, – я должен попасть в библиотеку.

– Извини, парень, – покачал головой Фрэнк. – В соглашении четко сказано: запрещено несанкционированное проникновение за границы основного периметра.

– Основного периметра, – повторил я. Фрэнк явно на что-то намекал, но я совсем отупел от усталости и не понимал, на что именно. Ему пришлось повторить несколько раз, прежде чем до меня дошло – каретный сарай находился вне этих границ.

Я вышел наружу, под неяркое утреннее солнце. Обогнул особняк и направился к гаражу. Снаружи стоял видавший виды «Рено Эспейс» с явно фальшивыми номерами – такая машина могла принадлежать только десантникам. Я открыл гараж и проверил, в порядке ли «Ягуар». Потом достал из-под верстака чехол и накинул его на раритетное авто. Затем устало поднялся по лестнице к себе. И обнаружил, что меня опередила Тайберн.

Стоя спиной ко мне, она рылась в старых чемоданах и прочем хламе, который я свалил в дальнем конце комнаты. Портреты Молли и, как я понял, Найтингейла-старшего стояли у стены. Опустившись на колени у тахты, Тайберн вытащила из-под нее еще один чемодан.

– Раньше такие называли корабельными сундуками, – сказала она, не оборачиваясь. – Он достаточно плоский, чтобы можно было задвинуть под кровать. Таким образом, собираясь в путешествие, вы свободно могли упаковать все свои вещи по отдельности.

– Скорее уж ваш слуга мог их упаковать, – отозвался я. – Или горничная.

Тайберн вынула из чемодана аккуратно сложенную льняную рубашку и положила на тахту.

– У большинства людей не было слуг, – сказала она, – и им приходилось справляться самостоятельно.

Найдя то, что искала, она поднялась с колен. На ней был элегантный брючный костюм из итальянского атласа и практичные черные туфли. На лбу, там, куда попал отлетевший осколок мрамора, еще осталась царапина. Тайберн продемонстрировала мне свою находку: желтовато-коричневый картонный футляр, в котором, судя по всему, были виниловые пластинки.