Религия Библии. Христианство

Было только одно библейское свидетельство против, но им можно было пренебречь или счесть его поздней христианской интерполяцией в Книгу пророка Даниила, тем более что сама эта книга, частично написанная по-еврейски, частично по-гречески, частично входящая в канон, частично не входящая, — явление сложное. Были еще еврейские эллинистические авторы (Иосиф Флавий, Филон), рассказывавшие о какой-то секте ессеев или те­рапевтов (то есть по-гречески — врачей), которые вро­де бы верили иначе, но толком о ней ничего не было из­вестно. ХХ век удивительно раскрыл этот «другой путь» иудаизма эпохи Второго Храма. Религиозное сознание евреев темных веков существенно прояснилось после 1947 года.

«Сын Человеческий»

Более ста раз употребляется в Библии (Ветхом Завете) это устойчивое словосочетание. И почти всегда оно означает только одно — «человек». Поэтический язык Переднего Востока часто использует удвоение для усиления смыс­лового звучания. Вот тут-то и пригождается конструк­ция «сын человеческий». Понятно, что сын на то и сын, чтобы сущностно быть подобным отцу. Если отец — че­ловек, то и сын — человек: «Бог не человек, чтоб Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться» [Числ. 23: 19]; «О, если бы человек мог иметь состяза­ние с Богом, как сын человеческий с ближним своим!» [Иов 16: 21]; «что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» [Пс. 8: 5]. В од­ном из псалмов, написанных, как полагает большинство специалистов, в эпоху Второго Храма, прямо утвержда­ется: «Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения. Выходит дух его, и он возвра­щается в землю свою: в тот день исчезают все помыш­ления его. Блажен, кому помощник Бог Иаковлев, у кого надежда на Господа Бога его» [Пс. 145: 3-5]. Такое слово­употребление обычно для псалмов, для пророков Исаии и Иеремии, для Книги Иова.

Только у пророка Иезекииля, у которого формула «сын человеческий» встречается очень часто, она име­ет несколько иной смысл. Так Бог обращается в Книге Иезекииля к самому пророку. Важно, что в эпоху пле­на, когда пророчествовал Иезекииль, пророк — «уста Божии» — подчеркнуто именуется «сыном человече­ским». После веков полного разделения сущностей че­ловека и Бога, после полного, казалось бы, забвения из­начальных формул книги Бытия о человеке как образе и подобии Бога, после того, как позднейшие библейские книги именуют сына человеческого, в сравнении с Богом, не иначе как травой, червем, молью и иной, самой ни­чтожной тварью, такое возвышение уже значимо, уже го­ворит о многом. В горькую эпоху плена, по крайней ме­ре, через пророка, евреи вновь вспоминают, что люди не только прах, но и уста Божии.

Так же обращается Бог к пророку и в ином пророче­стве эпохи плена — в пророчестве Даниила [Дан. 8: 17]. Но у Даниила есть и иное упоминание «сына человече­ского» — упоминание таинственное и в Ветхом Завете единственное: «Видел я в ночных видениях, вот, с об­лаками небесными шел как бы сын человеческий, до­шел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему да­на власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушит­ся. Вострепетал дух мой во мне, Данииле, в теле моем, и видения головы моей смутили меня» [Дан. 7: 13-14].

Иисус, в самый драматический момент Своего ис­поведничества, когда на синедрионе первосвященник спросил Его: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» — произнес, немного пе­рефразировав, именно эти слова пророчества: «отны­не узрите сына человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» [Мф. 26: 63-64]. В от­вет первосвященник и весь синедрион обвинили Иисуса в богохульстве и приговорили к смерти. Для них, как и для многих их соплеменников, было невыносимым кощунством, что Иисус, «будучи человек, делает Себя Богом» [Ин. 10: 33]. О видении Даниила они тогда, ви­димо, не вспомнили, но поняли слова Иисуса (и, таким образом, пророчества Даниила) иудеи верно. В видении Даниила человек (сын человеческий) предстает в своем божественном образе — он шествует по небу, предстоит «Ветхому днями», то есть Предвечному Богу, и получа­ет от Бога «владычество вечное» над всеми народами, владычество, которое не пресечется ни превратностями жизни, ни самой смертью. Человек, сын человеческий, становится в этом пророчестве «равным Богу» [Ин. 5:18], то есть Богом.

Такая претензия Иисуса и для саддукеев, и для фари­сеев была невыносима, безумна — прах, червь, трава объ­являли себя Богом. Разве можно было стерпеть такое?