Ренуар

Стоит ли говорить, что все его опасения напрасны? К нему приводят блондинку, лучшую из блондинок, — такую именно, каких любит писать Ренуар.

Но все эти ловкачества не сравнятся с хитростью одного китайца, который написал Ренуару о том, каково будет его «небесное счастье», если он сможет получить хотя бы лишь один штрих «мэтра» (Ренуар легче переносит «мэтра» в письменном виде, чем устно) за скромную сумму…

Ребенок с кнутиком. 1885

Ренуар читал вслух. Дойдя до этого места, прежде чем перевернуть страницу:

— Вы увидите, Воллар, что мне предложат триста франков. Но с тем, чтобы иметь свою картину в Китае…

Оказалось, что этот «дяденька» предлагает пятьсот фунтов стерлингов.

И Ренуар отдал за такую цену холст, который он отказывался продать за цену вдвое большую.

* * *

— Какое симпатичное лицо у человека, который только что ушел! — сказал я Ренуару.

Художнику принесли прекраснейшую раму времен Людовика XIV.

«Это наша семейная рама. Как будет хорош в этой раме обещанный вами портрет моей жены…»

Условлен был самый маленький формат холста, но Ренуар не так уж придерживался условий.

— О! Насчет него я все больше и больше убеждаюсь, Воллар, что это второй мосье Шоке.

На следующий день я был у одного антиквара. Я увидел входящего в магазин того же «любителя», с той же «семейной» рамой. «Я возвращаю вам раму, которую брал, чтобы показать…» Так как Ренуар из-за своего ревматизма был навсегда пригвожден к креслу, «любитель» не подвергался риску, что художник явится к нему с визитом проверить, как выглядит картина в раме. Но всего не предвидишь… Как велико было удивление Ренуара, когда немного спустя он встретил в каталоге одного из аукционов портрет, который он позволил выманить у себя «второму мосье Шоке».

Глава XXII Тип «крупного любителя»

Наряду с любителями, постоянно ищущими выгод и оставляя в стороне такие «типы», как Шоке, де-Беллио и Кайеботты (если говорить только о покойных), которые любили купленные ими картины, — существует еще «разновидность» коллекционеров, которые, несмотря на непреодолимое безразличие, даже отвращение к искусству, имеют коллекции подобно тому, как другие содержат скаковых лошадей. К этому классу «крупных любителей» принадлежал, вне сомнения, Шошар, который, стараясь показать все свои богатства, завещал, чтобы перед его гробом несли самые дорогие картины из его коллекции… Но этот «крупный любитель» умер прежде, чем цены на живопись Ренуара достигли того уровня, который давал им право попасть в «его галерею», и, таким образом, я избавлен от необходимости говорить о мосье Шошаре… Наоборот, о графе Исааке де-Камондо будет здесь речь не потому, что он имел несколько Ренуаров, купленных к тому же против воли, но в связи с усилиями, проявленными им, чтобы получить вкус к этой живописи.

Около 1910 года граф Исаак де-Камондо посетил мой магазин. Я вообразил, что знаменитый коллекционер был «задет» одной «ню» Ренуара, выставленной в витрине моего магазина, но оказалось, что этим визитом я был обязан рисунку Дега.

Со скучающим видом он рассматривал Дега и между двумя зевками спросил о его цене. Пока я заворачивал рисунок, который он в конце концов купил:

— А вот эта «ню» Ренуара, — попробовал я… И повернул к нему мольберт, на котором стоял холст Ренуара.

Мосье де-Камондо отошел на два шага:

— Будь «ваш» Ренуар моложе, пожалуй, он мог бы еще вылечиться от этих излишеств цвета и научиться рисовать; но когда художнику уже за шестьдесят и он рисует руку вот так и бедро вот этак… Нет, вы только взгляните на цвет этих щек!.. (И он указывал концом трости на разные места картины.) И потом, знаете ли вы, чего еще недостает Ренуару?.. Традиции! Чувствуется, что этот человек не может любить Лувр! Это совсем не то, что его «однофамилец» рисовальщик Ренуар, которого я на днях встретил в музее созерцающим Хольбейна.

Большие купальщицы. 1883–1885

У меня как раз были вещи этого самого Ренуара (Renouard), в частности «Папский камерарий», и я показал его моему клиенту раньше рисунков Дега, которые он хотел посмотреть.

— У меня есть гораздо более значительные Дега, — заметил де-Камондо, внимательно разглядывая Ренуара и снова принимаясь зевать.

На этот раз нетрудно было понять, что зевки должны были симулировать его безразличие, но зато непонятным оставалось, почему он говорит мне о своих Дега, когда я предлагаю ему Ренуара…

Однако же все мои Ренуары были проданы, и я показал на ящик конторки:

— Кроме этого, у меня нет больше рисунков Ренуара, который умеет рисовать!

Зевок сразу прервался, и лицо де-Камондо приняло недовольное выражение. Несмотря на подпись и сюжет рисунка, он принял Ренуара за Дега.

Чтобы переменить тему разговора, я спросил мосье де-Камондо, всегда ли ему нравился импрессионизм?