Репортажи из-под-валов. Альтернативная история неофициальной культуры в 1970-х и 1980-х годах в СССР глазами иностранных журналистов, дополненная инт

Несмотря на некоторую информационную перегруженность каталога, указывает Ризе, и довольно случайный и бессистемный отбор работ (что неизбежно для 1985 года), эта небольшая выставка в Бохуме «дает представление о качестве независимого искусства в Советском Союзе, не подчиняющегося официальным доктринам и не поддавшегося слепой адаптации к западным стилям».

О выставке в Билефельде также сообщали газеты Westfalen-Blatt от 3 и 11 июня, Bielefelder Spiegel № 11 от 1–15 июня, Neue Westfälische от 4 июня; о выставке в Бохуме писали в информационном бюллетене Бохумского музея Bokult № 11 (где основное внимание было почему-то уделено «мусорному» творчеству Ильи Кабакова) и Юрген Вайхардт[134] (газета Nordwestdeutsche Zeitung от 17 августа). Мнение Вайхардта о каталоге фактически на 180 градусов расходится с мнением Ризе: «удивительно информативный каталог, в котором впервые представлена подробная информация об условиях, в которых приходится жить русским художникам, не придерживающимся социалистического реализма». Однако он считает настораживающим тот факт, что российские художники увязывают свою работу с западными стилистическими понятиями. Поскольку они не могли участвовать в оригинальных разработках, пишет Вайхардт, «включение западных стилистических элементов означает лишь приближение [к западным стилям], подчеркивание которого может опасным образом отвлечь [авторов] от собственных русских авангардных традиций — от Кандинского до Малевича и Нусберга» (! — Г. К.). По мнению Вайхардта, москвичи, а также неорганизованные художники в Ленинграде или Эстонии (! — курсив мой, и обратим внимание на немыслимое теперь объединение разных школ. — Г. К.) имеют свой собственный набор эстетических проблем, которые, если их правильно изложить, также могут быть полезны для Запада. В заключение автор подчеркнул (опять в пику Ризе), что «эти три художника известны на Западе, но [после многочисленных крошечных выставок] совместный продукт Билефельда и Бохума на сегодняшний день является их самой крупной выставкой в западном мире».

1986

Этот год вошел в историю как переломный в советской культуре. С одной стороны, перемены вроде бы начались, но, как и раньше, робкие, келейные, в узких профессиональных кругах. Больше стало однодневных выставок и «творческих вечеров» секций Союза художников, больше планов переизданий запрещенных классиков литературы начала века, больше встреч с приятными возлияниями поэтов и писателей друг с другом… К примеру, 11 апреля 1986 года в ЦДХ прошла малозаметная, но представительная (с участием работ художников 1920–1930 годов) выставка секции графики МОСХа под названием «Научно-технический прогресс и изобразительное искусство». Глядя на длинный список участников, понимаешь, что добрая их половина никакого отношения к «научно-техническому прогрессу» в своем абстрактном творчестве не имела, но важен сам факт участия!

13 мая 1986 года состоялся потрясший воображение советской интеллигенции V съезд кинематографистов СССР, сменивший руководство Союза кинематографистов. Это был первый и потому неожиданный «бунт на корабле» прежней высокой идейности, который «фактически покончил с партийной цензурой в кино, снял с полки десятки фильмов и объявил переход проката на рыночные рельсы»[135]. Однако параллельно в прессе идут многочисленные суггестивные атаки консервативных культурных институций на инакомыслящих, которые продлятся до осени (конечно, они будут вспыхивать и позже, но уже не будут иметь никаких последствий). Долгое время ситуация оставалась непонятной, верхи молчали, художники были мрачны и не могли предвидеть, что произойдет дальше… И лишь 16 ноября в Москве в Выставочном зале МОСХа на Кузнецком Мосту открылась XVII Молодежная выставка, организованная большой группой молодых искусствоведов во главе с Даниилом Дондуреем, которая представила на суд публики достаточно широкий спектр трендов в молодом изобразительном искусстве середины 80-х. И публика не осталась в долгу: и выставка, и ее параллельные программы пользовались огромной популярностью. Она стала прецедентом, выражаясь юридическим языком, и помогла открыть шлюзы во всех прочих сферах культуры. После этого события в СССР начался необратимый процесс либерализации выставочной, концертной, издательской и коммерческой деятельности в культуре, принесший со временем, безусловно, свои проблемы, но это уже другой круг вопросов, выходящий за рамки данного сборника.