Решение об интервенции. Советско-американские отношения, 1918–1920

На следующий день Карахан признался японскому консулу Уэде, что все представители союзников удерживались в качестве заложников. Это было подтверждено двумя днями позже Радеком. Вместе с тем Чичерин написал Пулу 2 августа, что начались переговоры с немцами о предоставлении гарантий безопасности при выезде миссий союзников через Финляндию. Дело в том, что внутри советского правительства уже существовали значительные расхождения во мнениях относительно того, как следует обращаться с официальными лицами союзников: Чичерин выступал за их скорейшее освобождение, партия и ЧК – за задержание, заключение в тюрьму или даже в некоторых случаях за казнь. Таким образом, официальные лица союзников становились жертвами колебаний советской политики и отсутствием координации между Наркоматом иностранных дел и тайной большевистской полицией.

3 августа Пул собрал в консульстве всех американских официальных лиц и простых американских граждан. По общим подсчетам, таковых набралось около сотни. Сообщив, что опасается неминуемого вмешательства (на самом деле оно уже происходило без его ведома), он призвал соотечественников к сохранению спокойствия, пообещал, что постарается как можно скорее организовать их эвакуацию через Финляндию, и приказал разойтись.

На следующее утро, 4 августа, до Москвы дошла новость об архангельской высадке, распространившаяся по городу подобно лесному пожару и вызвавшая большие волнения. Никто не знал ни масштабов вторжения, ни его точной цели. Предполагалось, что теперь состоится что-то вроде марша союзников на Москву.

Реакция советских лидеров не заставила себя долго ждать. Утром 5-го числа около двухсот граждан Великобритании и Франции были арестованы и помещены под стражу в здании на Смоленском бульваре. Пул вместе со своими шведскими и японскими коллегами сразу же обратился к Чичерину и Карахану. Советские официальные лица заявили, что рядовые граждане союзников будут удерживаться в качестве заложников, но консульские служащие Франции и Великобритании аресту не подвергнутся.

Пул и его зарубежные коллеги едва вернулись в свои офисы, как узнали, что сотрудники консульств, вопреки заверениям Чичерина, также взяты под стражу. Чекисты без колебаний вторглись на территорию британского консульства, где произвели ряд арестов, по-видимому совершенно не обращая внимания на клубы дыма из печных труб от пакетов с секретными документами, брошенных в топки в последний момент. Похоже, аресты производились по приказу партийных властей без ведома Наркомата иностранных дел[174].

В этот же день Пул получил длинное письмо от Чичерина, очевидно написанное до того, когда наркому стало известно об аресте консулов. Судя по тому, что даже в этот чрезвычайно напряженный момент нарком нашел время на его написание, он все еще придавал значение мнению американцев.

После подробного изложения советской жалобы на вмешательство и просьбы проинформировать американское правительство, что против его страны «было совершено совершенно неоправданное нападение и очевидный акт насилия», Чичерин повторил заверения, что дипломатический иммунитет официальных представителей будет соблюден[175].

Все произошедшее, а особенно откровенная беспомощность Чичерина перед партийным аппаратом, стало для Пула переломным моментом. Он не видел никакой возможности продолжать работать, не ставя под угрозу интересы, которые должен был представлять. Теперь ему не к кому было обратиться: посол исчез; связь с Вашингтоном отсутствовала. Решение оставалось за ним, и только за ним. На следующий день он сжег все кодовые таблицы, закрыл офис, передал помещение под опеку своих скандинавских коллег (формально – шведам, практически – норвежцам), хотя даже у нейтралов оказалось немало проблем при общении с взбудораженными большевиками, и немедленно запросил поезд и охранный мандат для американцев, выезжающих из России через Финляндию.

Тем временем у младших посольских чиновников, так и оставшихся в Вологде, начались свои проблемы. Большевики, знавшие, что в Архангельске вот-вот что-то произойдет, были полны решимости не допустить сохранения влияния союзников в Вологде. Кедров, всесильный комиссар Северного региона, сразу же после отъезда послов был отправлен в Вологду для прояснения ситуации.