Решение об интервенции. Советско-американские отношения, 1918–1920

Под «маневрированием» Ленин подразумевал быстрое и искусное тактическое изменение позиции, а также использование противоречий и соперничества между различными «империалистическими» врагами. Слово «отступать» использовалось им не в буквальном военном смысле, а в широком политическом значении. Имелось в виду, что, хотя человек должен делать все, что в его силах, для предотвращения посягательств на Советскую республику со стороны «империалистических» правительств, он не должен позволять заманивать себя на позиции, которые вынудили бы его встать и принять настоящий бой не на жизнь, а на смерть на неравных условиях с заведомо превосходящим противником. Таким образом, Ленин имел в виду, что «отступление» следует использовать, если невозможен никакой другой путь, кроме самоубийственного сопротивления (никакого героизма, никаких романтических и безумных поступков, сохранение любой ценой самого существования советской власти, пусть даже на ограниченной территории). Наконец, в выражение «выжидать» Ленин вкладывал значение «проявления терпения в течение опасного периода, пока распространение мировой революции не выдержит давления».

Резюмируя вышесказанное, следует обратиться к ленинской работе «Шесть тезисов об очередных задачах Советской власти», написанной 30 апреля и 3 мая 1918 года. Это дает хорошее представление о контексте, в котором Ленин использовал перечисленные выражения, и о языке, которым он излагал свою позицию:

«Международное положение Советской республики в высшей степени трудное и критическое, ибо самые глубокие и коренные интересы международного капитала и империализма побуждают его стремиться не только к военному натиску на Россию, но и к соглашению о дележе России и удушении Советской власти.

Только обострение империалистской бойни народов на западе Европы и империалистское соревнование Японии и Америки на Дальнем Востоке парализует или сдерживает эти стремления и то лишь отчасти и лишь на известное, вероятно, короткое время.

Поэтому обязательной тактикой Советской республики должно быть, с одной стороны, крайнее напряжение всех сил для быстрейшего экономического подъема страны, повышения ее обороноспособности, создания могучей социалистической армии; с другой стороны, в международной политике обязательна тактика лавирования, отступления, выжидания до того момента, когда окончательно созреет международная пролетарская революция, зреющая теперь быстрее, чем прежде, в целом ряде передовых стран» (Ленин В.И. ПСС. 5-е изд. Т. 36. С. 277).

Читатель заметит, что в этой базовой формуле нет ни малейшего намека на веру в то, что с советской точки зрения было из чего выбирать, морально и политически, между двумя «империалистическими» лагерями, участвовавшими тогда в мировой войне, ни малейшего основания для какого-либо обоснования, которое допускало бы приглашение войск одной из империалистических держав на территорию России в качестве противовеса другой. Если бы Ленин рассматривал это как одну из вероятных альтернатив, открытых для советской политики, он, несомненно, будучи идеологически последовательным человеком, сформулировал бы положение, на основе которого занял свою позицию таким образом, что учитывал такую возможность. Но ничто из того, что он сказал, не только в процитированном заявлении, но и в других упоминаниях о международных делах в течение рассматриваемых недель, при любом напряжении воображения не могло быть воспринято как подготовка его последователей к возможности любого подобного шага. То, что нужно стравливать противников друг с другом, действительно было неотъемлемой частью его концепции, однако предположение, что большевистский лидер мог пригласить вооруженные силы одной из империалистических держав на советскую территорию с целью противопоставить их силам другой, явно обречено на провал. Это было нечто такое, о чем можно было подумать (если вообще можно было подумать) только в условиях самой страшной чрезвычайной ситуации и катастрофы, то есть в том случае, если передышка уже закончилась в результате какого-то внешнего действия.

Но этого еще не произошло, и из мышления Ленина ясно следует, что он был категорически против любой советской политики, которая каким-либо образом ставила бы под угрозу сохранение передышки, но именно этот эффект был бы достигнут в случае приглашения союзникам вмешаться в дела России в любой форме.