Реставрация в России

Главным достижением неолиберальной глобализации можно считать повышение гибкости системы — прежде всего на уровне отдельных корпораций. Парадокс в том, что это же оказалось и главной проблемой. Чем более «гибкой» (flexible) является любая бизнес-структура, тем более она склонна концентрироваться на краткосрочных задачах, жертвуя долгосрочными (и наоборот). Иными словами, повышение «гибкости» бизнеса на всех уровнях сопровождалось упадком стратегического планирования. Если бюрократический централизм имел свои серьезные недостатки, то система гибкого рыночного управления капитализмом — свои, возможно не менее серьезные. Сочетание корпоративной централизации, разворачивавшейся в небывалых масштабах на мировом уровне, с внедрением «гибкого» подхода означало и соединение недостатков, органически присущих обоим типам структур. Итогом этого стала беспрецедентная самодестабилизация капиталистической системы. «Отдельные спекулянты, корпорации, брокерские конторы, пенсионные фонды и т. д. получают от системы огромную выгоду, но в то же время они не могут заботиться о ее воспроизводстве, даже если они в этом кровно заинтересованы, — писала Сьюзан Джордж. — Все участники рынка действуют рационально и на этом все построено. В финансовой сфере, однако, преобладают краткосрочные, мгновенные решения, а краткосрочная выгода противоречит долгосрочному интересу, реализация личных возможностей каждого оператора на рынке противоречит задаче поддержания его стабильности, без чего этим же операторам не выжить. В такой ситуации разве можно избежать опасного поворота событий или предотвратить глобальный крах?»7)

Кризис 1998 г. выявил принципиальные пороки монетаризма, сделав их наглядными. Впереди новые кризисы и новые конфликты. Мировая экономика стоит на пороге нового цикла, а вместе с ним придут и перемены в идеологии и политике. Победы социал-демократов в ведущих странах Западной Европы в конце 90-х оказались проявлением тех же общих сдвигов. Ситуация сложилась беспрецедентная, ибо социал-демократические партии одновременно оказались у власти во всех ведущих странах Евросоюза — Великобритании, Франции, Италии и Германии. Прекратился и упадок социал-демократии в ее традиционной вотчине — Скандинавии. Если в конце 90-х социал-демократы теряли голоса на выборах в национальные парламенты, то главным образом — в пользу партий, которые находились еще левее. В большинстве западноевропейских стран наметилась новая тенденция: слева от социал-демократии появилась влиятельная посткоммунистическая или социалистическая партия. Традиционных компартий больше нет при сохранении старых названий, но коммунистические избиратели не отошли к социал-демократам даже там, где «Социалистический Интернационал» представляют вчерашние коммунисты (как это, например, произошло в Италии). Слева от социал-демократии в Европе появилась новая сила. Это Партия демократического социализма в Германии, Партия коммунистического возрождения (Rifondazione) в Италии, «обновленная» компартия во Франции, Левая партия Швеции и т. д. Даже в Англии с ее неколебимой двухпартийной системой, в рамках Лейбористской партии усилилась группа Campaign, фактически тождественная по своей идеологии немецкой ПДС или итальянской Rifondazione, а на выборах в шотландскую ассамблею прошел представитель троцкистов. Кстати, электоральные успехи партий, прежде относившихся к «ультралевым» — тоже показательный симптом 90-х гг. на Западе — в Голландии, Дании и Франции появились парламентарии, представляющие троцкистские и экс-маоистские группы.

Значит ли это, что под влиянием кризиса неолиберальный «консенсус» сменяется социал-демократическим? Отнюдь нет. Прежде всего этому противоречит сама политика социал-демократии, которая ничего определенного предложить не может. Ее правительства плывут по течению, в значительной мере продолжая политику своих либеральных предшественников. А кризис тем временем становится глубже. Избиратели хотят перемен, но политики не могут их предложить. В итоге нынешние успехи левого центра могут обернуться тяжелыми поражениями в самом ближайшем будущем. Выборы в Европарламент летом 1999 г. стали своего рода рубежом. Добившись уникального успеха в 1997-98 гг. на национальных выборах, социал-демократия на европейских выборах потерпела сокрушительное поражение, впервые за многие годы утратив большинство.

От социал-демократии ждут того, что она сегодня не в состоянии дать. Она утратила свою историческую миссию, ее социальная база трансформировалась, ее идеология отвергнута ее же собственными лидерами. Это умирающая политическая сила. Если идеям демократического социализма предстоит играть существенную роль в будущем, то путь к этому лежит через кризис «реально существующей» социал-демократии. Канадский социолог Лео Панич говорит о начале эпохи распада старых и формирования новых политических партий. Отдельные партии смогут выжить и даже возродиться, но как международное движение социал-демократия не имеет будущего.