Реставрация вместо реформации. Двадцать лет, которые потрясли Россию

Стратегическое значение имели бы поправки, направленные на изменение взаимоотношений федерации и ее субъектов и на реформирование судебной системы. Но это как раз те вопросы, которые практически невозможно решить в рамках «маленькой конституционной игры» и для решения которых необходимо иметь широкое конституционное движение.

С такими конституционными шансами Россия входит в третье тысячелетие. Обойма конституционных предложений известна. Среди них только один выстрел не холостой. Барабан вращается. Конституционная игра в «русскую рулетку» началась.

Глава 2. Второе дыхание русского конституционализма

Человеческий дух не созрел еще для того, чтобы управляющие делали то, что должны делать, а управляемые – то, что хотят.

Наполеон Бонапарт

«Максимы и мысли узника Святой Елены»

Юбилей русской конституции – это «радость со слезами на глазах».

Приходящаяся на этот год круглая дата в истории русского конституционализма отмечается в рабочем порядке, без помпы. Тому есть много причин. Но главная причина заключена в самой виновнице торжества: русская Конституция образца 1993 года, став законом политическим, так и не стала в полной мере законом юридическим, не вошла в русскую жизнь так же безусловно, весомо и зримо, как, например, французская или американская конституции.

Поэтому День Конституции у нас – скорее профессиональный, чем народный праздник. Это – день юриста наоборот. В этот день юристы принимают соболезнования по поводу плачевного состояния российской правовой системы.

Тем не менее сегодня смутно начинает ощущаться возрождение интереса к конституционной проблематике в кругах более широких, чем специалисты по конституционному праву. Конституция превращается в правовую «соломинку», за которую хватаются все, кто может дотянуться.

В условиях всеобъемлющего кризиса законности, проявляющего себя как хроническое несоответствие правоприменительной практики требованиям законодательства, люди все чаще обращаются к Конституции как к последнему аргументу в споре.

Стимулируемое этим практическим интересом конституционное движение вполне может получить второе дыхание, а «спящие» сегодня принципы, заложенные в основном законе, могут ненароком пробудиться.

Автор этих строк в течение многих лет по причинам, которые будут далее изложены более подробно, весьма скептически относился к достижениям российского конституционализма, часто оппонируя Л. С. Мамуту в вопросе о ценности «конституционного текста» при отсутствии конституционной культуры.

По прошествии многих лет я вынужден признать правоту Л. С. Мамута: и текст конституции сам по себе может представлять ценность, когда все другие правовые ценности оказываются под угрозой.

Правда, как это часто водится в России, второе дыхание открывается как раз тогда, когда «первое готово закрыться навсегда». Свой пятнадцатый юбилей российский конституционализм встречает, сильно подрастеряв былую привлекательность в глазах населения.

Конституционализм оказался для русского народа скорее мимолетным увлечением, чем стойкой привязанностью. Российская жизнь очень быстро выпала из конституционного формата. Разве что дискуссия о третьем президентском сроке на короткое время вновь привлекла к конституции внимание широкой публики.

Только обретя новый, зачастую неоднозначный практический политический и правовой опыт, русские люди (отнюдь не массово) начинают снова ощущать потребность в Конституции как в реальном, действующем законе.

Заканчивается эпоха конституционного идеализма в российской истории. В общественном сознании возобладали скептицизм и прагматизм. Но, как ни странно, именно в эту жесткую пору у русского конституционализма появляется шанс стать чем-то бóльшим, чем увлечение интеллигенции.

Тем не менее этот шанс может быть реализован при определенных исторических и политических условиях.

ИГРА В КОНСТИТУЦИЮ

Современная российская Конституция – продукт сложного компромисса между воззрениями советской интеллигенции на власть и общество и потребностями «революционной партократии», пришедшей к власти в результате череды политических переворотов конца 80-х – начала 90-х годов прошлого столетия.