Реставрация вместо реформации. Двадцать лет, которые потрясли Россию

Конституционализм как частное и европейская система права как общее являются опосредствованным уникальным продуктом развития западного христианства. В лоне западной церкви не только были выпестованы гносеологические предпосылки, из которых выросла та предельно рациональная правовая и политическая система, которую мы называем конституционной, но и сформировался тот этический код поведения субъектов права, без которого эта рациональная система не может существовать и минуты.

Естественно, что в России, проделавшей в течение последнего тысячелетия особый, параллельный европейскому, исторический путь, ничего подобного не было и не могло быть в тот момент, когда скоропостижно скончалось советское общество. Это не значит, что в России не было собственных предпосылок для конституционализма. Но, во-первых, это должен был быть весьма специфический конституционализм, соответствующий природе российского общества и далекий от европейских стандартов. А во-вторых, даже эти специфические предпосылки находились в момент краха такого всеобъемлющего полицейского государства, каким был СССР, в самом зачаточном состоянии.

Интеллигенция, взявшая на себя бремя сформулировать самые первые постулаты российского конституционализма, не учла «трудности перевода», неизбежно возникающие при перемещении политических и социальных идей из одной культурной среды в другую. И, как это часто случалось в России и ранее, конституционалисты и народ заговорили на разных языках. Народ не понял либерально настроенную интеллигенцию, а власть выбрала сторону народа.

Я хочу специально подчеркнуть, что любые попытки трактовать события последнего времени, не особенно благоприятствующего развитию конституционных идей, исключительно как следствие «узурпации власти» или как «возрождение авторитаризма», без учета социальной и культурной базы, обусловливающей доминирующие тенденции, является очень поверхностным и может привести к глубоко ошибочным выводам.

Конституционализм европейского типа не нашел поддержки не столько у власти, сколько у общества, оставшись идеологией одного, хоть и влиятельного культурного класса, совершившего «антикоммунистическую революцию», но так и не ставшего выразителем всеобщих интересов и взглядов. Дальнейшая деградация этого класса привела и к определенной деградации конституционного движения в стране.

В результате российская Конституция так и не была окончательно легитимирована всем обществом. Присущее интеллигенции представление о том, что установление конституционного порядка есть волевой политический акт, было воспринято властью. Конституция была принята в России наихудшим из всех возможных способов – через референдум. Проведенный формально, с использованием административного ресурса власти в полном объеме, он не позволил в полной мере консолидировать российские элиты вокруг тех идей, которые были заложены в Конституцию ее авторами. Это лишило общество возможности создать под конституцией «подушку безопасности» в виде национального консенсуса по поводу базовых конституционных ценностей. Именно поэтому вопрос о конституционных ценностях до сих пор является главным камнем преткновения российского конституционализма, а конституционное единство общества остается сугубо номинальным.

В сложившихся условиях юридическая природа российской Конституции как «правополагающего и правонаправляющего» документа проявляет себя менее выпукло, чем ее политическая природа. Конституция России – это политический идеал, виртуальная модель гармоничного общества, своего рода «Устав Города Солнца».

В этом смысле прошедшее пятнадцатилетие является неким циклом в развитии российского конституционализма, который характеризует его первый «романтический» этап. Этот цикл включал бурный и многообещающий дебют, вязкий и расплывчатый миттельшпиль и несколько депрессивный эндшпиль. В конце цикла Россия получила конституцию-мечту, то есть конституцию как вектор, указывающий направление желательного правового развития, но непосредственно не играющую определяющей роли в текущем правовом регулировании. Как это часто случается в жизни, мечта выглядит тем привлекательней, чем менее выразительна реальность.

КОНСТИТУЦИОННАЯ ИГРА

Конституционные идеалы не всегда бывают востребованы. По крайней мере, это происходит не сразу. Требуется время, прежде чем общество воспримет уже сформировавшийся идеал. Бывает так, что оно его отвергает. Лучше, если не навсегда.

Конституционализм в России оказался временно невостребованным идеалом.

Перефразируя Ленина, можно сказать: интеллигенция разбудила власть, власть даровала народу свободу. Народ воспользовался свободой так, как умел и как готов был ею воспользоваться.