Революции светские, религиозные, научные. Динамика гуманитарного дискурса

Особенности гендерных отношений между русскими и инородцами представляют большой интерес для исследователя. Потому что не только принятие православия, но и очевидная положительная комплиментарность[124] (в терминологии Л. Н. Гумилева) между русскими сибиряками и бурятами делала возможным и большое количество смешанных браков и возникновение «метисного слоя»: «Достойно замечания, что даже в половом подборе русско-сибирский вкус более или менее согласуется со вкусом бурятским и нередко пленяется бурятским идеалом женской красоты» [Ядринцев 2000: 35]. А. П. Щапов описывал этот процесс как носящий двунаправленный характер: с одной стороны, буряты «обрусевали» в результате браков с русскими, чем вносили свои национальные признаки в русскую народность, «точно так же и обратно, в силу брачного влечения русского населения к местному населению» [Щапов 1937: 119].

По Подгорбунскому, особый тип метисов начал образовываться в Прибайкалье с появлением русских и обуславливался «недостатком женщин у первых русских завоевателей и колонизаторов Сибири» [Подгорбунский 1903: 3]. Метисация такого типа стереотипно описывается и у современных исследователей: «Преобладание мужчин в общей массе переселенцев приводило к возникновению особого метисного слоя – «карымов» [Зандраева 2007: 30]. Но тот же Подгорбунский описывает и противоположное направление метисации: провоцируемую «стремлением крестившихся и начавших вести оседлую жизнь инородцев жениться на русских женщинах» [Подгорбунский 1903: 4].

Описывается и уникальное явление – «стремление бурят усыновлять детей не только своего племени, но и чужого, для чего они нередко и доныне покупают детей у русских, потому что русский ребенок, по их мнению, подвергается меньшим случайностям заболевания и в болезнях гораздо выносливее бурятского. Делается это обыкновенно так, что русские девушки, избегая позора, тайком родят детей за ничтожную плату, которая, впрочем, идет в пользу занимающихся этого рода торгом, уступают их бурятам, которые затем и усыновляют их» [Дуброва 1885: 22].

Все без исключения авторы этнографических описаний населения Сибири говорят о смене религиозной принадлежности как об очевидном толчке к ассимиляционным процессам. Но слишком очевидные морфологические различия смешивающихся рас заставляли уделять особое внимание именно внешности сибиряков: «Брацковатый, или бурятский, тип и обличие появляется постоянно в сибирских туземно-урожденных родах казачьих, мещанских, купеческих и чиновничьих. Все чаще и чаще русские женятся на крещеных бурятках, а новокрещеные буряты – на русских женщинах, и поколения их опять сливаются с русским населением, привнося с собою в народный склад его более или менее своеобразные особенности» [Ядринцев 2000: 35].

Перефразируя известную поговорку, можно сказать, что на востоке Сибири русского не нужно было «скрести», чтобы обнаружить бурята. Сибиряки Иркутской области уже отличались от русских старожилов других сибирских губерний: «Преобладание черных волос перед русыми, черные или карие с томным выражением глаза, значительно выдающиеся скулы, широкий нос – все эти признаки очень ясно указывают на примесь монгольской расы» [Ровинский 1872: 120].

В энциклопедической «Всеобщей географии» Э. Реклю находим довольно живую зарисовку: «На берегах Байкала, и особенно в соседстве Иркутска, буряты более или менее обрусели; тысячи из них крестились в христианскую веру; кое-где происходило смешение племен, и в то время, как буряты делались русскими, русские, в свою очередь, становились бурятами: во многих селениях трудно распознать истинное происхождение жителей, и все они, казаки и буряты, говорят двумя языками; в деревнях мужик хвастает своим уменьем говорить по-монгольски, подобно тому, как в городе цивилизованный русский щеголяет своим прекрасным французским диалектом» [Реклю 1898: 711].

В «Народоведении» Ф. Ратцеля рисуется похожая картина: «Смешение с тунгусами, монголами и бурятами, быть может, продвинулось всего далее в особенности в Байкальской области, на Амуре и вообще в Юго-Восточной Сибири. Крещеные буряты, женившиеся на русских, и живущие в деревнях, отделенных от бурятских поселений, а так же живущие рассеянно в русских поселках и деревнях вместе с русскими, составляют выдающийся элемент сельского населения Сибири и легко могут быть приняты за русских; однако, ближайшее исследование позволяет еще легко распознать монгольский элемент в этой смешанной расе, с темной кожей, мягкими волосами и узкими глазами, которую в общем нельзя назвать некрасивой и нельзя не признать очень крепкой» [Ратцель 1904: 816].

Оценка преобладания расовых черт зависела, зачастую, только от идеологической «ангажированности» взгляда наблюдателя: иногда за бурятскими чертами не хотели видеть русских, иногда за русскими – бурятских. Но описанию особого, довольно рано сформировавшегося, субэтноса – «ясачных», или «карымов» – уделяли внимание практически все этнографы, работавшие в Восточной Сибири.