Режиссерское искусство театра кукол России XX века

А. Битов не актерствовал, не «раскрашивал» произносимые слова и не иллюстрировал происходящее на сцене. Он монотонно, вслушиваясь в звучание, произносил пушкинские стихи, возвращая известным и уже затертым хрестоматийным текстам их первозданность. Подобный режиссерский ход создавал и особую, параллельную драматургию спектакля.

Образцова, Битов и Алимов «не жертвовали необходимым в надежде приобрести излишнее», а показывали зрителям путь, по которому шел поэт, работая над «Пиковой дамой». Но, вероятно, Пиковая дама – и вправду означает «тайную недоброжелательность». Спектакль, так и не получив достойных отзывов, через несколько лет сошел с репертуара Театра Образцова.

…Принцип коллажа, а точнее – «монтаж аттракционов», подразумевающий конфликтное соединение в одном произведении сцен («аттракционов») полярного содержания, в результате чего возникает новый метафорически значимый художественный образ, – и в работах Габриадзе, и в спектаклях Образцовой вполне естественны, так как оба эти режиссера пришли в театр кукол из кинематографа.

По этому же принципу «монтажа аттракционов» был создан и первый звездный спектакль А. Викторовой – «Всадник Cuprum». Странность, мистичность, подчас абсурдность окружающего мира, отраженная еще в конце 1970-х Р. Габриадзе в кукольных театрализованных инсталляциях «Альфред и Виолетта», «Бриллиант маршала де Фантье», «Дочь императора Трапезунда», «Осень нашей весны», стала для Викторовой основной темой творчества.

Режиссерские партитуры Викторовой возникают так же, как у Габриадзе, или Максимычева, из воспоминаний детства, настроения, яркого впечатления. «Мне хотелось, – вспоминала Викторова процесс создания „гастрономического шоу“ для дошкольников и младших школьников „Робин-Бобин“, – сделать спектакль для детей, но так, чтобы родителям тоже было интересно смотреть. И я вспомнила про свою любимую книжку „Красный Шар“ Генриха Сапгира с картинками Виктора Пивоварова. Ее герои – Ужасная-Прекрасная принцесса и Людоед, Крокодил с головой петуха и Петух с головой крокодила, Чудаки и Смеянцы. В конце книжки был пустой квадрат, в котором авторы предлагали нарисовать „Не знаю Кого“. Я, конечно, нарисовала там „свою“ принцессу. Мне было 3 или 4 года. Прошло много времени. Эта книжка всегда была со мной. Я до сих пор читаю ее с интересом. Ее персонажи и стали куклами. К ним добавился Джек, который построил дом, и другие герои английских „песенок Матушки Гусыни“ в переводе Маршака и Чуковского. Вот так и получился спектакль „Робин-Бобин“ [502] .

И все же главная тема А. Викторовой – мистический, мрачный, волшебно-притягательный Петербург. Город Пушкина, Гоголя, Достоевского, Набокова, Хармса… В нем она выросла, чувствует его, понимает и любит. Поэтому неудивительно возникновение в ее театре „картинок из романа Федора Достоевского и кое-чего от Александра Пушкина и Даниила Хармса“ – спектакля „Преступление и наказание“, также созданного методом монтажа аттракционов.

Начинается действо божественной музыкальной композицией Габриэля Форе „Павана“, – писал рецензент. – Декорация представляет собой дома и переулки, с дотошностью описанные Достоевским. Тут и там зажигается свет в окнах, и голоса за кадром озвучивают эпизоды, связанные с Соней, ее отцом и мачехой. Потом на сцене появляется Раскольников, преследуемый дьяволом-мошкой. Может быть, по версии Анны Викторовой, именно ее зудение и подталкивает студента к убийству. Сама старуха-процентщица и ее сестра Лизавета в это время, ни о чем не подозревая, занимаются своими делами. Бабка бубнит себе под нос цифры, Лизавета наводит порядок в доме, мешая сестре. Этот эпизод – один из самых смешных в спектакле. Не стоит удивляться, что в таком тяжелом произведении находится место для громкого (!) смеха – талант Викторовой и актеров театра весьма многогранен. Наконец Раскольников добирается до квартиры старухи. Пока та пытается развернуть принесенный им сверток, он достает топор, замахивается… Свет гаснет. <…> А потом огромные человеческие руки пытаются смыть в тазу кровь, в то время как за сценой звучит голос матери Раскольникова. <…> Далее у героя начинаются разномастные галлюцинации, над которыми зритель плачет и смеется. Под ужасающе монотонное тиканье часов Раскольников ловит призрак старухи, но поймать никак не может, потому что призраков становится все больше и больше» [503] .

Здесь предметом исследования режиссера становится история Родиона Раскольникова и его «теория», возникшая в изыскано-мрачном «достоевском» пространстве. Сам город является, может быть, главным действующим лицом спектакля. Его дворы-колодцы, узкие переулки, тесные, похожие на пенал комнаты, залитые неверным, дышащим обманом, желтым светом фонарей.

Как у всякого художника, занявшегося режиссурой, спектакли Викторовой не многословны, звучащая в них речь выполняет скорее музыкально-ритмическую, чем литературную функцию.